Статьи в газетах о недостатках классического образования или, может быть, то, что в юности он дружил с Добролюбовым? «Как вы, профессор, знаток римских и греческих древностей, выступили против нашей школьной системы?» — кричал министр.
В эти годы он бы умер с голоду, если бы не газеты и журналы. Он кормился пером. Тогда же он перевел словарь Любкера. Это был огромный труд. Но издание почти все сгорело на книжном складе. Прошло еще немало лет, пока ему дали пенсию и он смог переехать в Рим.
А эти авторитеты иноземных ученых! Нелегко было оспаривать их выводы молодому преподавателю, да с кафедры провинциального университета. Для них история Рима начиналась со времени галльского нашествия. Первые триста лет римской истории — пустой звук, ведь тогда не было письменности.
Рим во времена этрусских царей имел письменность, хотя памятники ее не сохранились. Но их же можно еще найти. Их обязательно найдут. Тридцать лет ожидал Модестов того дня, когда вот здесь, на форуме, извлекут древнейшую латинскую надпись со словом «царь». Теперь все признают, что римляне писали при царях. Прав был он, a не авторитеты!
А этрусская культура! Да она не сыграла никакой роли! Римское государство и латинский союз развивались самостоятельно.
— Чушь! — вслух произносит Модестов. — Чушь!
И он снова мысленно вернулся к разговору с Бони и с этим французом, писателем. Кажется, книгу оценили. Но не в России. Правда, министерство просвещения бросило, как подачку, жалкое пособие. Но в журналах появились кисло-сладкие рецензии. Представляют ли себе эти иностранцы, в каких условиях ему приходится работать? Ведь у русских нет в Риме никакого научного учреждения. Немец, француз, англичанин, работая над чем бы то ни было, пользуются услугами своих соотечественников. Они снимают им фотографии, сообщают наблюдения, дают справки. Русскому ученому везде тяжелее.
День подходил к концу. Солнце садилось за Капитолием и освещало кроваво-красным светом акведук Клавдия. Этот император был последним, кто знал этрусский язык. Раскроют ли когда-нибудь его загадку или она останется навсегда тайной?
Впервые обратили внимание на эти прибрежные холмы не историки, а дельцы. Только что окончилась первая мировая война, и цены на металл были высоки. По внешнему виду холмы эти мало отличались от тех, что расположены к югу. Такая же слежавшаяся земля. Только, кажется, она немного темнее.
Лабораторный анализ показал присутствие железа. Его было меньше, чем в рудах той же Тосканы, где-нибудь в долине Фучинайя или в горных районах Кампильере. Но там нужно было рыть шахты, а здесь руда прямо на поверхности.
Удивительными холмами заинтересовались специалисты, и вскоре стало ясно, что они сложены из шлака, содержащего довольно высокий процент железа.
Но откуда на берегу шлаки?
На этот вопрос смогли ответить историки. Они обратились к сочинениям древних авторов и нашли у них указание, что на берегах круглого, как чаша, залива во времена этрусского владычества был расположен город Популо´ния. Он славился своими бронзолитейными и железоделательными мастерскими, работавшими на сырье прибрежного островка Ильва (современное название Эльба). Стало ясно, что холмы шлака — следы этрусского металлургического производства.
Итальянские ученые изучали орудия труда металлургов, остатки древних рудников. В районе Фучинайя было открыто несколько хорошо сохранившихся печей. В них плавили руду.
Под холмами шлака оказались нетронутые этрусские гробницы в виде надземного домика. Возможно, такие гробницы имелись и в других местах, но там они были разрушены людьми. В Популонии их спас от уничтожения толстый слой древнего шлака.
В 1848 году братья Кампана´ри нашли вблизи Тосканеллы пару игральных костей. На их гранях было выцарапано шесть этрусских слов. Вот их русское написание: ту, хут, цал, мах, ки, ша. Могли ли думать этруски, что их забава втянет ученых в игру и эта игра, потребовавшая невероятных усилий ума, затянется на целых сто лет!