В конце концов от него отвернулись даже самые близкие люди, узнав о его особенности притягивать к себе беды. Наконец ему посоветовали заняться морской торговлей и направили в воды Сицилии.
В первое же плавание он попался в лапы пиратам, да притом к самым жестоким.
Марк недоверчиво взглянул на бородача. Что это за человек? Грек. Но разве в Тирренском море нет греческих пиратов? Они спасли ему жизнь, чтобы продать на ближайшем рынке? А может быть, они потребуют выкупа?
Бородач как будто понял опасения Марка.
— Не бойся! — молвил он мягко. — Нам от тебя ничего не нужно.
Нет, Марка не проведешь! Так он и поверит, что есть люди, которые могут подать руку терпящему бедствие просто из доброты! Все, кого он встречал на своем пути, всегда думали только о собственной пользе и извлекали выгоду из несчастья других. Виноградник, съеденный гусеницами, соседи купили за полцены. Они знали, что Марку нужны деньги для уплаты ростовщику, что он не может ждать следующего урожая. Марку так и не удалось найти остатков смытого Тибром дома — их растащили соседи. Человек, который посоветовал Марку заняться морской торговлей, тоже действовал по расчету. Он зарился на остатки имущества Марка, поэтому он продал ему втридорога дырявую посудину и направил в воды, где обосновались пираты. Пираты были такими же расенами, как Марк, людьми одной с ним крови и языка. Узнав, что у Марка нет денег для выкупа, они привязали его к веслу.
«Этот грек не знает меня, — мучительно думал Марк. — Но стоит мне заговорить, он догадается, что я такой же расена, как те пираты. Тогда мне несдобровать».
Но и тут незнакомец успокоил Марка.
— Тебе лучше поберечь силы, — сказал он ласково, — расскажешь потом! Да и что говорить? Твои спина и плечи красноречивы, как свиток. Это пройдет. Мы поднимали на ноги и не таких. У нас на Липа´рах бьют из камней горячие ключи. Раны затягиваются на глазах.
Так Марк узнал, что его спасители с Липар. Он слышал кое-что об этих островах от грека-горшечника. Грек крутил деревянное колесо и в такт его вращению напевал. Наверное, это помогало ему в работе, так же как тягучая песня помогает гребцам. Марк, тогда еще мальчик, наблюдал, как из бесформенного куска глины на вертящемся круге возникают амфоры, килики, фиалы, и прислушивался к греческим напевам. Это были самые невероятные и лживые истории об одноглазых великанах, швырявшихся скалами, волшебницах, превращавших моряков в свиней, волшебниках, набивавших мешки буйными ветрами. Марк поинтересовался, кто сочинил эти небылицы. Узнав, что их автор слепой певец Гомер, Марк нисколько не удивился. «Я так и думал, — сказал он горшечнику, — только слепец может описывать то, что не видно зрячим». Грек рассвирепел. Остановив круг, он стал доказывать, что Гомер никогда не ошибался, что у Гомера не было света в глазах, но боги наделили его внутренним зрением, которому доступны любые глубины. Тогда-то горшечник и вспомнил о Липарах. Рассказывая о ветрах, запрятанных в мешок, Гомер будто бы имел в виду огнедышащие горы на этих островах. По тому, куда направлено пламя, мореход может судить, в какую сторону дует ветер и надо ли опасаться бурь. Объяснение это показалось Марку надуманным, но он не стал спорить с горшечником, памятуя совет покойного отца — с одержимыми не спорят.
Так впервые Марк услышал о Липарах. А теперь он их увидит, если только бородач не обманывает.
— Я тебя сам лечить буду, — продолжал словоохотливый грек. — Лучше меня на Липарах лекаря нет. Заболеет кто — прямо ко мне ведут: «Помоги, Архида´м!» Я и отстой из трав варю. От червей средство знаю и от гусениц.
— А у меня в винограднике гусеницы завелись, — вспомнил Марк.
— Надо было масличный отстой заготовить, — деловито заметил бородач. — Поварить его на медленном огне вместе с серой и земляной смолой. Когда загустеет, с огня снять, дать остыть. Смажь этой смесью верхушки лозы — забудешь о гусеницах!
Марк искоса взглянул на своего собеседника. Странная разносторонность. Кто же он? Моряк? Лекарь? Виноградарь? Или, может быть, просто болтун, как тот горшечник?
— Люблю я землю, — продолжал бородач. — Век бы на ней сидел. Не пойму я тех, кому море нравится. Вот брат у меня есть, рыбак. Стоит ему о море заговорить — не остановить! Все ему по душе. И волны. И ветер. Он даже для бури добрые слова находит! А я жду не дождусь, когда срок придет.
Поймав недоуменный взгляд Марка, бородач сказал: