Сердце начинает колотится, подступивше эмоции взрываются с такой силой, что я не могу их удержать в себе. Весь контроль летит к чертям. От обиды слезы вот - вот потекут по щекам.
- Да ты…… Скажи, скажи что не любишь меня!!? Давай!
Истерично бью его в грудную клетку, а он молчит. Когда понимает, что мои эмоции - истерика, притягивает к себе и сжимает медвежьей хваткой.
- Перестань. - выкручиваюсь, но он только крепче сжимает. Силы не равны.
- Давай, скажи! - требую. Пусть признается и не мучает. Почему я решила, что он тоже любит меня?
- Ничего не буду говорить.
- Ненавижу!!
- Перестань, тебе нельзя волноваться, прекрати.
Хочется его ударить, но не могу. Он сжал меня так крепко, что не могу пошевелиться, даже дышать сложно.
- Успокойся….слышишь?
- Пусти!!
- Когда остынешь.
Я перестаю сопротивляться. Когда Амирхан отпускает, наотмашь бью ему пощечину. Так хотела чтобы он признался мне в чувствах. Думала когда узнает о моих - ответит взаимностью. А он чёртов робот! Кусок железяки!
- Бездушная скотина!
Злюсь, а слезы уже катятся по щекам. Горло сдавило тугим спазмом.
- Ну что ты творишь? - его щека становится алой, он хватает меня за талию и тянет к себе - Дурочка, перестань. Успокойся. - бью куда попало пока руки свободны. - Ты хоть понимаешь, что говоришь?
- Больше чем что либо! - выплевываю я сопя в его грудь, он меня обездвижил.
Хан замолкает, хочет что-то сказать но набрав воздуха в лёгкие, так ничего и не произносит.
Думает. Шумно выдыхает… нос утыкается в макушку.
- Глупая… - глубоко вдыхает запах волос. - Неужели не поняла? Я не могу без тебя уже очень давно, малышка… - звучит так, словно это для него погибель. Хан не трус, но признается очень не твёрдо.
- Давно?
- Давно.
Я ловлю его взгляд, слегка тоскливый, будто это признание, последняя ступень в пропасть. Чувства болезненные и сложные… Они всегда были, я ловила на себе этот взгляд, но не понимала его…
- Выходит я дура? - дура, что обвиняла его. Остро резала по чувствам. Заодно и душив свои.
Считала цели его дрессировки совсем другими. Что он не может держать рядом такую размазню как я, что я должна соответствовать ему. Потому он так серьёзно натаскивал. Но с самого начала целью было не просто взрастить меня…. Он испытывал ко мне чувства. Они, заставляли его жалеть меня, ругать и оберегать…
- Выходит… - невесело улыбается Хан и гладит меня по волосам, когда слез в глазах становится больше и они начинают течь по лицу с удвоенной силой.
Сейчас чувствую себя той же глупой девочкой в его руках, как когда-то. Хрупкой и беззащитной.
- Прости… - шепчу. Он прижимает меня к себе так, что теперь я не вижу его лица. Чувствую как перед словами его тело напрягается.
- Я тебя тоже…
- Любишь?
- Люблю.
Это не звучит как признание самому себе, для себя он уже давно все решил - это признание мне. Я судорожно вдыхаю.
- Не плачь пожалуйста. Прости меня. Слышишь? - киваю болванчиком и плотней прижимаюсь к нему. - Я боялся, что ты захочешь уйти…
- Я никогда не уйду! - выпаливаю не задумываясь.
Он улыбается. Вижу это когда выныриваю из объятий.
- Я для тебя не староват? - серьёзно? Он все время боялся, что я его перерасту?
- Дурак. Самому ведь смешно… - целую в губы. Он самый лучший, мне плевать на разницу между нами. - Я очень тебя люблю.
- Все таки любишь, а не ненавидишь?
- Люблю.
Мы долго целуемся, нежимся в объятиях друг друга. Видимо для меня с ним, все было предрешено с самого начала. Мужчина, который безжалостно выдрал меня из прежней жизни, стал самым важным. Единственным. От которого я теперь носила ребенка под сердцем. Достаточно было признаться в этом…
***
Через пару месяце все окончательно наладилось. Я знала какое место занимаю в его сердце. Что значу и как важна. Всё изменилось, все наконец стало на свои места, я даже узнала его нового. Он всегда заботился обо мне, но сейчас делал это открыто, с большой любовью и так мило.
Конечно таким он был только со мной. Держал лицо при своих людях, но наедине, вся суровость растворялась в одном коротком взгляде, от которого таила и я. Улыбка не сходила с моего лица. Такой серьезный и ответственный папочка. Внутри все трепещет когда он гладит меня по животику. Когда суровый мужчина, опускается передо мной на колени, с целью завязать шнурок.
Я уже заметно подросла, округлилась и Хан испытывал удовольствие от моих новых форм. Целовал свое и был доволен, что я тоже наблюдала впервые.