Я целовал её лоб, виски, подбородок и оголённую до яремной впадинки шею. Она молчала, но руки говорили лучше, чем язык. Пальцы, стиснувшие мой затылок, и тихий полувсхлип, сорвавшийся с её губ, призывали к более активным действиям.
Чёрт! Если бы я знал, как она расстёгивает свой дурацкий костюм. Пару раз я дёрнул тот самый рукав, с которым колдовала Ева, прежде чем отправиться в душ. Я даже открыл глаза в намерении попросить об этом.
Но не смог.
Было в ней что-то настолько невинное, когда она замерла, отстранилась и тяжело, часто вдыхая, попросила:
— Можно мне попробовать тебя поцеловать?
Черт возьми, зачем она только спросила…
Я не могу сравнить это ни с чем земным, кроме рождественского утра. Той самой первой ириски, которая оказывается во рту, когда ты вскочил с постели и, топая на весь дом, влетел в гостиную, под ёлку, начал срывать обёртку с подарков.
С той лишь разницей, что марсианское Рождество подарков не сулило. Мужское боролось во мне тигром, и я снова атаковал костюм Евы. Она же, совершенно не думая и не представляя, чего я хочу, продолжала ласкать мои губы, шею так, как только что делал я.
Сраная срань. Срань. Дерьмо!
Возможно мы целовались несколько часов. Не важно. По некоторым причинам скорых свиданий с НАСА у меня не намечалось. Быть может, она и позволила прикасаться к себе через костюм, не понимая, что лучше его снять. Но просить я не смел. Было в этом моменте что-то важное, чистое, тёплое и светлое.
Но оказаться голым и раздеть её всё равно было бы приятно.
— Мне нужен бур, — встряхнулась Ева, разорвав очередной поцелуй.
Судя по тому, что мои губы едва шевелились, он был, пожалуй, стотысячным по счёту.
— Что, прости? — несколько растерялся я.
— Пора сверлить. У тебя есть план. Ты должен ему следовать.
Ева отпрянула от меня. Резкими движениями она несколько раз провела по бёдрам и откинула назад гладкий шёлк волос. Честное слово, мне стоило огромных усилий, чтобы не сграбастать её в охапку…
Ладно. Преувеличиваю. С точки зрения силы, сграбастать её у меня не было ни единого шанса.
…
Впервые мы работали молча. Ева наотрез отказалась от шлема Льюис и снова старалась избегать «тактильного» контакта. Я же старался как мог и, проходя мимо, обязательно задевал её. И плевать, что при этом совершенно ничего не чувствовал. Чувственная сторона и скафандр для ВКД вообще вещи мало совместимые, но я видел, как от этих прикосновений Ева вздрагивает, так же, как в модуле.
Да, и я пять раз поймал её взгляд. Для этого мне приходилось таращиться на неё, но оно того стоило. С нетерпением я ждал момента возвращения домой и…
…
И она сладко спала, когда я выбрался из душа.
У меня оставалось ровно сто тысяч разных вопросов, бритый подбородок и парадные плавки (ладно, это было что-то из белья Фогеля). А она спала в кровати Йоханссен, широко раскинув руки, в одной из которых сжимала мою шариковую ручку, а в другой оказался плюшевый цыплёнок из вещей Йоханссен. Кстати, не понимаю, зачем она притащила его с собой.
__________
* — автоматические марсианские станции. Думаю, Ева имеет в виду что-то похожее на «Патфайндер».
** — небезызвестная «гугл-тёлка». Программа-ридер, воспроизводящая текст в голосовом формате.
*** — песня британского квартета «Depeche mode».
**** — фрагмент оригинального текста Э. Вейр «Марсианин». Издательство «АСТ». Перевод Егоровой.
***** — пару дней искала в Интернет что-то подходящее. По-моему, получилось забавно.
========== Глава 7 ==========
Неважно, что именно ты делаешь; важно, чтобы всё, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нём оставалась частица тебя самого. В этом разница между человеком, просто стригущим траву на лужайке, и настоящим садовником.
(Рэй Брэдбери)
СОЛ 208 ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ
Манипуляции, производимые мной и Евой с марсоходом, больше всего напоминали небезызвестное МТВ-шное шоу HXIBIT. Помните «Pimp my ride»*? Так вот, мы занимались примерно тем же самым, что и автомеханики Weast Coast Customs, ** только наоборот. Совершенно новый, чудесный, дорогущий марсоход тюнинговался в цыганскую повозку.
Ева работала наравне со мной, если не больше. И я всё чаще ловил себя на мысли, что ни за что не справился бы один. К тому же, через семь солов после начала работ я бездарно повредил спину просто неловко согнувшись. Теперь каждое движение причиняло мне страшную боль, но ударить в грязь лицом перед Евой, козлёнком скачущей вокруг, не хотелось. Девчонка же оказалась весьма наблюдательной, и заметив, что со мной что-то не так, а хождение в позиции буквы «Г» не является нормой, она нацепила шлем Льюис и бодро поинтересовалась в одно слово:
— Что-то-случилось-Марк?
— Спина, — нехотя признался я.
— Тебе следует отдохнуть. Не волнуйся, к запланированному дню мы точно справимся. Работы, конечно, много, но и рук не две, а четыре.
И вместо того, чтобы отправиться за мной в модуль и немного посочувствовать, Ева махнула рукой:
— Уверена, что со спиной ты справишься самостоятельно. Я останусь здесь.
В который раз я ощутил лёгкий укол ревности, понимая абсурдность этого чувства, но факт оставался фактом: марсоходы нравились Еве куда больше Марка Уотни.
Однако предаваться печальным мыслям долго я не умел. К тому же, этому здорово не способствовала горячая ванна, которую я соорудил из подручных средств. И я нагло нежился в водичке, пока Ева наслаждалась молотком и ломом.
Вынырнуть я сподобился только тогда, когда услышал сигнализацию в шлюзе. Моя трудолюбивая девочка возвращалась домой.
Кое-как обмотавшись полотенцем, я поприветствовал её у входа.
— Тебе легче? — голос её звучал привычно равнодушно. Формальная вежливость могла означать только одно: у Евы возникла какая-то просьба или новый вопрос.
— Уже почти нормально, но вот если бы ты помяла мне спинку… — протянул я, не веря в успех этого мероприятия.
— Что? — Ева непонимающе воззрилась на меня.
— Массаж, — уточнил я. — Давай покажу. Ложись на живот.
Пару минут я гладил спину Евы, демонстрируя то, чего хотел бы получить от неё сам. Я позволял себе спуститься чуть ниже поясницы и коснуться её восхитительных округлых бёдер, жалея лишь об одном — невозможности стащить с неё дурацкий костюм хотя бы до талии. Я, наверное, раз в сотый проводил руками вверх, от полукружий упругой попы до горки седьмого позвонка на шее, когда наткнулся на недоброжелательный взгляд.
— Уже минут десять назад я поняла, что нужно делать, — вставила она. — Хватит меня трогать. Ложись.
— Ты не останавливала меня раньше, — возразил я.
— Уже в третий раз прошу. Мне кажется, что ты страдаешь избирательной глухотой, Марк.
— Это как? — улыбнулся я, укладываясь.
— Ты не слышишь ничего, если это тебя не интересует, — возмутилась Ева. — Всё, теперь лежи и не болтай.
Я с удовольствием подчинился и… через несколько мгновений сожалел, что моё желание воплотилось в жизнь. Пальцы у неё были каменными. А кости титановыми. Мне казалось, что массаж буром вышел бы нежнее.
— Ева, полегче, ты меня угробишь.
Пальцы замерли в дюйме от кожи:
— Прости, я всё время забываю, что ты немного другой.
Чёрт возьми, как же обидно это звучало. Я почувствовал себя хлипкой улиткой рядом с бегемотом. В принципе, так оно и было. Моя каменная Афродита просто старалась помочь.
— Так лучше? — спросила она, сдувая со своего лба прядь. Теперь её пальцы едва двигались, чуть нажимая на кожу.
— Обалденно, — похвалил я, чувствуя, как миллионы электрических зарядов пробегают по проводам нервов внутри.
Наверное, я задремал под её руками, когда она колдовала над моей спиной. Потому и не услышал, как тихо она ушла на кровать Йоханссен.