— Сколько, вы сказали? — переспросил Леонид все так же тихо, но уже ощущал себя связкой динамита, к которой, пожирая бикфордов шнур, стремительно приближается роковая искра. — Двенадцать тысяч спасли, так? А сколько жило в нашем городе, в курсе? Больше ста тысяч — и это только по итогам последней переписи. А жизнь ведь на месте не стоит… сам губернатор, помнится, называл наш город «динамично развивающимся». Не зря, видать. И где все эти люди? Где, а? Да в горячих точках меньше народу гибнет, чтоб вы знали!
И… как вы еще сказали? «Иначе нас бы тут не было»? А какой, собственно, от вас толк? Какого хрена вы здесь торчите, если никого спасти не можете?
Последние фразы он уже выкрикивал, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться коменданту в горло.
И тут в лице подполковника МЧС промелькнуло что-то еще, помимо демонстративной усталости. Что-то сродни… пониманию?
— Пожалуйста, успокойтесь, — произнес он, не выказывая страха, но и без прежней профессиональной отрешенности зачерствевшей души, — если хотите… могу связаться с другими лагерями… о вашей семье порасспросить. Ради вас… как офицер офицеру.
«Крыса ты кабинетная, а не офицер, — про себя съязвил Леонид, немного успокоившись, — давно ль с полной экипировкой под солнышком бегал? И много ли пробежал? Да и я… тот еще вояка. Как браток из девяностых — за бабло готов шмалять, на кого укажут. Только я типа правильный браток, в камуфле хожу, где живу, не гажу. А если и мочу кого, то далеко за границей. А значит, российских законов вроде как не нарушаю».
Но от предложенной комендантом помощи, разумеется, не отказался. Тем более что слова про другие лагеря, имевшиеся в окрестностях города, весьма обнадежили.
Всего, как оказалось, таких лагерей было восемь — считая тот, куда Леонида привез давешний, желавший подзаработать водила. Восемь лагерей, окружавших город неровным кольцом, и названные каждый в честь стороны, с которой тот или иной лагерь располагался относительно города, «Север», «Северо-запад», «Северо-восток» и так далее.
Восемь лагерей! А значит, по грубым прикидкам, подавляющее большинство горожан успели-таки эвакуировать — зря Кудряшов на коменданта и его коллег-спасателей бочку катил. И шансы на то, что Альбина и Женечка живы и ждут Леонида в одном из этих временных пристанищ, резко возрастали.
Вот только… комендант обзванивал по служебному радиотелефону другие лагеря один за другим — и с каждым звонком надежда, зародившаяся было в душе Кудряшова, таяла быстрее горящей свечи. Единственный раз мелькнула в списках эвакуированных Евгения Кудряшова, да и та оказалась лишь полной тезкой дочки Леонида. Причем дамой уже пенсионного возраста. Альбина же Кудряшова и вовсе в списках ни одного из лагерей не значилась.
— Надеюсь, вы не попробуете сами за своей семьей в город сунуться, — с дежурной участливостью молвил комендант, когда разочарованный Леонид, не говоря ни слова, развернулся и шагнул к выходу из кабинета-вагончика.
Эти напутствия он не удостоил ни словом, ни жестом. Потому как в самом деле задумал пробраться в город. Но делиться этими планами с комендантом, как и любым другим представителем власти, естественно, не собирался.
Но прежде следовало выяснить, что же такое в городе стряслось, что вызвало эвакуацию почти всех его жителей. Работа хоть в частной, но в военной компании (причем отнюдь не офисным хомячком) приучила Кудряшова к мысли, что только идиоты с суицидными наклонностями сразу начинают действовать, не утруждая себя разведкой. А себя таким идиотом-самоубийцей Леонид не считал — несколько лет боевого опыта тому порукой.
Для начала он решил просто прогуляться по лагерю да поспрашивать здешних обитателей. Будучи заранее морально готовым к тому, что добиться нужных сведений получится не с первой попытки и даже не с десятой. И вообще… не зря терпение считается одним из главных качеств, необходимых и разведчику, и вояке. А нетерпеливые любители бросаться очертя голову, как правило, долго не живут.
Ожидания Леонида оправдались — большинство эвакуированных отнекивались при попытках расспросить их о происшедшем в городе, ссылаясь на подписку о неразглашении, и еще почему-то опасливо косились в сторону вагончика коменданта. И даже тот факт, что говорил с беженцами Кудряшов вполголоса, не очень-то их успокаивал.
Но вода, как известно, камень точит. И один из обитателей лагеря — долговязый паренек лет пятнадцати, в выцветшей футболке с надписью «Little Big» и в шортах до колен — согласился-таки поговорить с Кудряшовым. Лишь попросив того угостить сигареткой.
— Ну а хрен ли, — произнес паренек, прикурив от собственной зажигалки да с наслаждением затянувшись, — согнали нас здесь, подписку эту гребаную взяли… а что взамен? Эта палатка гребучая… с двумя соседями, один из которых храпит, а другой совсем старый дед и кашляет постоянно? А если не кашляет, то во сне разговаривает. Или паек, от которого ноги протянуть можно? В макдаке, блин, лучше кормят… кормили. А как еще курить-то хочется… бли-и-ин! Но даже те два блока, которые прихватизировать успел, пришлось Сапогу отдать.
Леонид не стал уточнять, кто такой Сапог, и почему столь необходимо было отдавать ему такую, по мнению паренька, драгоценность. И без того понимал: в этом лагере собралось много людей, а люди разные бывают. Комендант же и другие сотрудники МЧС, опекающие лагерь, действительно не в силах были уследить за каждым, так что ждать от здешних обитателей железного порядка и поголовного законопослушания не приходилось. Вот и утвердились среди палаток для эвакуированных… хотя бы местами почти тюремные нравы. С неформальными заправилами наподобие смотрящих на зоне. С которыми лучше дружить, а ссориться небезопасно для здоровья.
Тем более, не пришло Кудряшову в голову допытываться, где родители его, как ни крути, несовершеннолетнего собеседника. По всей видимости, понял он, там же, где и остальные, кого не успели эвакуировать.
— Хочешь знать, че за канитель в городе случилась? — еще раз затянувшись, вопрошал паренек.
Да сам же секунду спустя и ответил:
— Зомби. Зомбаки, трупаки, ходячие мертвяки… или восставшие, по хрену. Хотя насчет их смерти не уверен. Судя по аппетиту, эти твари живее всех живых.
— И… откуда они взялись? — не нашел ничего лучше спросить Кудряшов, несколько огорошенный таким известием.
— Хэ Зэ, — было ему ответом, — сначала их вообще не замечали… ну, когда этих зомбаков было всего с десяток на весь город. За бомжей принимали. Или за нариков. Типа, ширнулся и бродит без дела. Потом их за сотню перевалило, стали жалобы поступать… ментам и вообще. Они ж, падлы, на людей бросались. Руками хватали, норовили укусить. Ну, стали этих… бросающихся менты задерживать. Тогда все и выяснилось. Что эти торчки, так называемые, на базары не реагируют, боли не чувствуют. Зато почуяв поблизости что-то живое, сразу зубами клацать начинают. Ну, как игрушка такая… в виде челюсти. Ее заводишь, она щелкает… ам-ам-ам.
Парень изобразил пальцами то открывающиеся, то смыкающиеся челюсти и затем продолжил:
— А это, бро, даже для самой крутой дури… слишком. И вдобавок вскоре оказалось, что хрень эта — заразная. Ну, если зомбак укусит нормального, но сожрать не успеет, тот вскоре сам станет зомбаком.