- Я понимаю, но…. Я просто боюсь, что совершаю ошибку. Ты все правильно говоришь, все правильно. Я тоже так думаю, но…
- Но? Вчера в тебе была сила, ты понимал, что имеешь право и возможность исправить положение вещей, ход истории. Что же случилось?
- Один человек сегодня утром…
- Кто здесь был? Никто не знает кроме нас, что ты здесь.
- В том-то и дело. Ты говоришь: кроме нас. Но, вас много, а я один. Я был уверен в своей правоте и вчера и ранее. Я ждал годы этого дня. Я мучился и таился, прятался от других и от самого себя. Понимаешь, что такое узнать кто ты на самом деле? Что бы ты чувствовал на моем месте?
- Не надо сейчас обо мне – я просто воин. Моя задача защищать тебя и оберегать. Скажи мне, кто был этот человек?
- Я не знаю, потому что не видел его.
- Ты сказал, что один человек…
- Да. Кто еще мог написать записку и положить ее на стол в комнате пока я спал? Крысы?
- Возможно. Крыс стало слишком много и они необыкновенно живучи и умны, так что не стоит их недооценивать. – Мирза задумался.
- Ты смеешься надо мной?
- Нет. Покажи мне записку.
Йохам кивнул на стол, в центре которого лежал листок бумаги, на котором стояла чашка с водой. Когда Мирза вошел в хижину, он не обратил внимания на этот листок. Да и кто бы обратил? Он встал с подушки, на которой сидел и подошел к столу. Странное ощущение возникло в руках: словно схватился за горящее полено. Но это было только минуту и прошло. Но все равно странно, правда? Он приподнял чашку и взял листок в руки.
И среди людей некоторые говорят: "Уверовали мы в Аллаха и в последний день". Ho они не веруют. Они пытаются обмануть Аллаха и тех, которые уверовали, но обманывают только самих себя и не знают. B сердцах их болезнь. Пусть же Аллах увеличит их болезнь! Для них - мучительное наказание за то, что они лгут. A когда им говорят: "He распространяйте нечестия на земле!" - они говорят: "Мы - только творящие благое". Разве нет? Ведь они - распространяющие нечестие, но не знают они. A когда говорят им: "Уверуйте, как уверовали люди!" - они отвечают: "Разве мы станем веровать, как уверовали глупцы?" Разве нет? Поистине, они - глупцы, но они не знают!... Это - те, которые купили заблуждение за правый путь. He прибыльна была их торговля, и не были они на верном пути!
Руки сами смяли листок и возникли сами собой в голове Мирзы строки из Корана – продолжение строк, которые он прочитал, и которые теперь жгли не руки, а глаза ярким, ослепительным огнем.
Подобны они тому, кто зажег огонь, a когда он осветил все, что кругом него, Аллах унес их свет и оставил их во мраке, так что они не видят. Глухие, немые, слепые, - и они не возвращаются к Аллаху.
Но он не выдал себя. Йохам просто не должен понять, что Мирза испугался: воины не боятся слов, написанных на бумаге – воины могут бояться только тех, кто написал эти слова. Потому что Пророк, кто бы ни воспользовался Его словами, сейчас обращался именно к нему. И это был сильный удар еще и потому, что Йохам не понял, что это просто цитата из Корана. Он прочитал его, как простое письмо, которое отвечало его сомнениям и мыслям. Мирза понимал, что перед ним обычный человек, пусть даже он потомок хорошего человека по имени Иосиф. Обычный человек. Но это не Иосиф и никогда им не станет.
- Чего ты испугался, Йохам? Это просто чья-то глупая шутка.
- Ты сам веришь в то, что говоришь? Меня пугает не этот листок, а то, что кто-то был здесь, пока я спал. Он не тронул меня, но он предупредил и меня и тебя.
- Предупредил? – Мирза старался быть совершенно спокойным, но какое к чертям собачьим спокойствие, если тайна нахождения наследника Иосифа известна не только братьям, но еще кому-то?
- Успокойся. Я разберусь. Скорее всего, это кто-то из наших. Кто-то, кто, по-видимому, недоволен своей маленькой ролью в нашем деле и хочет большего.
- Избавь меня от твоих восточных узоров, Мирза! Дело касается моей жизни!
- Вот в этом ты ошибаешься, Йохам. Дело касается теперь совсем не тебя и твоей жизни – извини за прямоту. Сегодня вечером ты предстанешь перед Судом, на котором тебя благословят, и завтра все уже будет по-иному. Не надо будет прятаться, и бояться – ты станешь тем, кем быть имеешь право. Пойми: воины Аллаха не хотят чужой смерти, как не хочет ее сам Аллах. Но сейчас у нас нет другого пути. Просто нет! Они нас не слышат – они слушают только сами себя, а так дела не делают. Пойми, Йохам, ты одной с нами крови, с одной с нами земли – нам или вместе жить, или вместе умирать - наши могилы, как и могилы наших предков, рядом. И надо сделать так, что бы услышали тебя, и тогда все получится. А пока мы с тобой будем собираться: надо ехать.
- Куда?
- В Иерусалим. Тебе пора подготовиться к встрече.
- Уже пора?
- Время, Йохам. Время наступило, и пришел твой час. – Мирза вдруг замолчал. Нехорошая мысль появилась и застряла в мозгу: а не Бальтазар ли это? Он был слишком покладист и весел, когда он видел его в последний раз. Он разговаривал с молодым человеком, который по сведениям имеет непосредственное отношение к шейху Хусейну, и Мирзе стоило бы насторожиться. Этот Ахмед давно вызывал у него недоверие – странный он человек – себе на уме. Не верил Мирза Ахмеду – нехороший он человек. Но лесть и гордыня бежит впереди нас: мы хотим слышать то, что хотим и перестаем думать, услышав. За кого он принял Бальтазара? За слабого человека, которого возможно просто перетащить на свою сторону? За исполнителя? А если все не так, если все получилось слишком легко? И он ли один ошибся? По их мнению, Бальтазар был вольным стрелком и не отличался большими моральными принципами, но что если они ошибались? А что если он не за деньгами приехал в Иерусалим? Если бы он должен был убрать Йохама, он бы уже это сделал - это точно.
Они упустили Бальтазара из виду, когда он только появился в Иерусалиме. Упустили всего лишь на час в квартале хасидов, потому что никак не могли пойти за ним – все стало бы слишком явно. Видимо, там что-то произошло или Бальтазар с кем-то встретился. В любом случае, теперь необходимо срочно что-то предпринимать, пока не стало совсем поздно. Хочется верить в это или нет, но здесь действительно кто-то был и этот кто-то своими действиями очень похож на людей Бальтазара: психические атаки в войне еще никто не отменял и часто они эффективнее, чем бомбовые.
Говорят, время покажет. А если как раз времени-то и нет? Если время кончилось и ошибку исправить уже нельзя? Мирза смотрел, как Йохам собирает в рюкзак какие-то вещи и думал, что все настолько запуталось, что нет причины сомневаться в правильности намеченного. Пусть все уйдут. Несколько взрывов и дальше будет только тишина и еще много лет никто даже не подумает начинать сначала эту опасную игру. Сколько будет жертв? Какая разница, если погибнут только те, о ком не скажет ничего ни один телеканал.
Кто эти люди, чтобы кто-то расстроился или рассердился настолько, чтобы открыть правду про всю эту историю? В том-то и дело, что все кто имеет право что-то делать, кто может что-то сказать, уйдут, словно их не было. И никто не придаст особого значения еще нескольким террористическим актам: напишут статейки, снимут репортажи, проведут несколько концертов, соберут несколько совещаний, чиновники дадут десяток интервью со скорбными лицами, выпьют за обедом и вздохнут с облегчением. Почему? Просто потому, что в войне всегда должно быть только две стороны: долго воевать на несколько фронтов и невыгодно и опасно: обязательно кто-нибудь с кем-нибудь, в конце концов, договориться. И уж лучше быть первому, кто поймет, что пора уменьшить количество участников.
Убийство отвратительно. Но, это если речь идет об убийстве конкретного человека, а если речь идет о войне, то горе уступает место статистике и уже никто не говорит о трагедии, все говорят о победе. И чем больше количество погибших, тем проще жить дальше: сто человек – это ужас, а тысяча – это статистика потерь и не более того. Когда умирает несколько человек это можно представить, а когда исчезает город, то просто появляются новые планы по застройке и новые бюджеты, которые ждут бизнесмены и новоселы.