— На крупу, — поправляет она его. — Спасибо, ребят. Повезло мне с такими соседями по аудитории.
— Вот так, пацаны, — Игорь руками разводит театрально. — Стараешься-стараешься, а она тебя даже другом не называет. И как жить теперь?
— Я стараюсь не называть друзьями людей, если не уверена, что они хотят со мной дружить, — поправляет она его.
— А я не делюсь шоколадом с теми, кого не считаю за друзей, — заявляет Гриша в ответ тем же тоном.
— А я вещи без просьбы не таскаю тем, с кем не дружу, — добавляет Нейт. Игорь просто руками разводит, мол, что я тут добавлю? Они забавные, если уж на то пошло, и Саше правда хотелось бы назвать их друзьями. И раз они не против, почему бы и нет? Они и так забавные, и интересные, и даже без того, чтобы ее смешили и таскали ей шоколад, надо же ей с кем-нибудь общаться, а в идеале и вовсе дружить, и почему бы не с ними?
Когда звонкий и слишком хорошо знакомый голосок ее окликает со стороны университетской парковки, она не сразу соображает, в чем дело. Нет, и правда — Алина там стоит, машет ей, сияет вся, и Саша не сразу видит хмурого Ваню в нескольких метрах за ее спиной. Почему он хмурится, она без понятия, да и не пытается понять. Это, думается ей, не ее дело. Может, в универе что-то не понял, может, с Аленой поругался, может, в конце концов, конспекты за этот неполный месяц потерял, ей откуда знать? Она не спрашивает.
— Саш, — Алинка ей почти кидается на шею, подбегая, — я теперь с вами буду иногда ездить, представляешь? Этери Георгиевна не всегда сможет меня домой отвозить после уроков, и она поделилась с Ириной Владимировной, а Ваня сказал, что у него университет поблизости…
Университет у него и правда близко к московской школе, в которую ее перевели в этом году по настоянию родителей, и плюс один повод видеть ее, это разве плохо? Но Саша замечает и другое — как Нейт притормаживает, как он, всегда готовый к новым знакомствам, некоторых даже ошарашивающий своим напором, молчит, останавливаясь совсем рядом с ней, и разглядывает Алинку во все глаза. Пусть разглядывает, думает она. В конце концов, ничего плохого, когда на тебя просто смотрят так, будто пытаются понять, настоящая ты или снишься.
— Я очень рада, — говорит она наконец, улыбается тепло. — Теперь у нас будет больше времени для общения, получается?
— Получается так, — Алинка кивает в ответ почти яростно, как какая-нибудь из тех куколок из машин, но взгляд ее тут же — и это заметно — переходит на парней. — Это твои друзья, да?
— Мы только сегодня решили, что стоит так друг друга называть, так что вопрос очень актуальный, — смеется Саша в ответ. — Ребята, это Алина, милое солнышко, способное отгрызть обидчику голову, а я добавлю. Вот этот пафосный юноша — Игорь, инстаграм его все, ему нужна, походу, либо такая же девушка, либо просто принимающая это в нем.
— Девушка, не парень? — уточняет Алина со смехом. Игорь делает лицо оскорбленной невинности так мастерски, что ему хочется вручить Оскар.
— Я не гомофоб, но и не гей, — заявляет он. — Инстаграм еще ничего не определяет, между прочим.
— Все уже все поняли, успокойся, — Саша его по волосам треплет, улыбается. Он забавный, когда делает обиженный вид, хотя она знает, что он не обижается, что он уже смирился с вопросами на эту тему. — Продолжаем. Вот это чудо — Гришенька, наш антидепрессант. Развеселит, потом еще раз, а потом догонит и развеселит на прощание. Мастерски падает на колени и умоляет. А этот кудрявый красавчик, который с тебя глаз не сводит — Нейт, будущий нейрохирург. Нейт, отдай мой рюкзак уже.
Нейт краснеет почти лихорадочно, явно смущенный и явно не ожидавший, что его поймают на том, что он пялится — Алина, что забавно, краснеет тоже, с ним взглядом встречаясь. Пятнадцать лет, думает Саша, и обративший внимание симпатичный мальчик, почему бы и не покраснеть, в самом-то деле?
— Если ты не собираешься остаться тут, — заявляет Ваня, улыбается так солнечно, будто и не хмурился минуту назад, — то, может, поедем уже? Мама сказала, к нам вечером тетя Наташа заглянет.
— Ну раз тетя Наташа, — Саша фыркает смешливо, парней по очереди обнимает в каком-то иррациональном приступе нежности. — Ладно, три богатыря, до завтра. Алиш, не застывай соляным столпом, а то тебя кто-нибудь лизнуть попытается, чтобы узнать, соленая ли ты. Пошли?
В машине теплее, куртку скинуть можно, она выдыхает довольно, откидываясь на спинку пассажирского сидения — мягкое кресло не сравнится с жестким стулом в аудитории. Ваня, кажется, смешинку давит, и это такой контраст с тем, каким букой он был, когда она его увидела, что даже не верится, что такое возможно. Она его взгляд, на нее направленный, перехватывает, и щурится недоверчиво — он же в ответ смотрит на нее чистыми и искренними глазищами. Зараза.
— Ну и? — не выдерживает она, наконец, когда Алинка побеждает ремень безопасности на заднем сидении в неравной борьбе и они выезжают с парковки. — Ты выглядишь так, будто тебе прямо очень хочется о чем-то рассказать, но нужен повод. Вот тебе повод, я тебя спрашиваю. Рассказывай, что произошло.
— Даня тебя правда бросил? Потому что если так, я ему морду набью и скажу, что так и было, — заявляет Ваня в ответ. Сашу смех распирает, она смеется на всю машину. — Это значит нет?
— Это значит, похоже, его эго настолько велико, что он решил, что ты не пойдешь ко мне узнавать, — поправляет она. — Вообще-то это я его бросила. Он очень обиделся и сказал что зря со мной встречался, а я заставила его чашку у него из рук вылететь на прощание.
— Ты что? — вопит Алинка с заднего сидения в шоке — совсем ей не свойственно, учитывая то, какая она обычно тихая и спокойная. — Мы же не рассказываем о нас всем подряд, ну Саш!
— Ему все равно никто не поверит, — хмыкает она в ответ. — А доказательств у него нет. А еще я ему дарила все это время всякие небольшие подарки, заговаривала то на удачу, то на здоровье, то на еще что. А теперь они все перестанут работать. Пусть хотя бы знает, что при расставании с ведьмой нельзя ей хамить, особенно если есть шанс остаться друзьями.
— С тобой ссориться нельзя, — смеется Ваня, тянется, чтобы ей волосы растрепать. В голове ее возникает его «ничего не изменится», и она губу закусывает. Ничего и правда не меняется. И наверняка и правда не изменится. Пока что вот все так же. — Опасно для жизни.
— Тебе придется очень постараться, если ты хочешь со мной поссориться, — фыркает она. — Ты слишком привык вести себя так, чтобы это было невозможно. Тебе придется всю свою жизнь менять. Стоит оно того?
Ваня вместо ответа качает головой и жмет на газ. Четвертый час дня — еще не час пик, и в пробку вполне себе возможно не попасть. Водитель из него уверенный, спокойный — Саша видит, как расслабленно лежат его руки на руле, как он сосредоточен, особо не прилагая к этому усилий. Саша вспоминает другое — его напрягшиеся плечи, его дикий взгляд и тяжелое дыхание.
Саше хочется плакать. Она уже слишком много плакала, с другой стороны.
— Помнишь, я тебе говорила, что все будет хорошо? — Алина к ней тянется с заднего сидения, в лицо пытливо заглядывает. — Я все еще не отказываюсь от своих слов, чтоб ты знала.
Верить ей хочется еще больше, чем плакать. Саша заставляет себя верить.
========== Глава 24 ==========
— Когда-нибудь, — шипит Ваня, — ты начнешь думать мозгами без перерывов на отдохнуть.
— Когда-нибудь, — шипит Саша в ответ, — ты перестанешь говорить мне, что мне, по-твоему, стоит делать.
Может быть, в другом случае он бы к ней и прислушался, но сейчас Саша в этом не уверена. Не после того, как он вломился в ее комнату, когда она в третий раз не отозвалась на стук в дверь — еще бы она в наушниках отозвалась-то — и обнаружил ее, методично сцеживающую свою кровь в четвертую по счету пробирку. Всего ничего, по ее мнению — по его мнению, это было слишком много, чтобы спокойно реагировать. Было бы меньше, может, и не сидела бы она сейчас на стуле в его комнате, и не забинтовывал бы он ей ладонь.
— На ладони, — говорит он, — нервных окончаний вагон и маленькая тележка. Больно же вот так вот. Чем ты думала?