Прежде чем Дарторидан успел ответить, он почувствовал легкое давление на свое плечо. Он посмотрел вниз, на лицо своей жены. Она кивнула, ее прекрасные черты были полны решимости. "Если присяга Дуротилу принесет честь и положение нашему дому, милорд, сделайте это немедленно".
Лунный эльф был слишком утомлен, чтобы спорить. Он не мог оспорить ни видение Вури, ни желание его жены занять влиятельное место при дворе. Разве он сам не желал того же? Разве не этого он желал всю свою жизнь?
"Согласен", - отрывисто сказал он. "Но остерегайся меня, если не будешь править хорошо".
Улыбка Вури была самодовольной. "На это мало шансов. Эвермит становится тем, кем он был предназначен быть. Рассвет, который вы видите перед собой, это рассвет новой и - простите за выражение - золотой эры".
14. Летящие Драконы
Лесные деревья сотрясались, когда Малар, Повелитель зверей, вопил в ночное небо о своей ярости. Рыча и проклиная, он метался по лесу и заставлял горы Фаэруна дрожать от отголосков своего гнева.
Этот глухой внутренний лес был теперь его пристанищем. Не для него были далекие острова и гневные морские волны. Он покончил с Амберли, а она - с ним.
Уже дважды морская богиня не оправдала ожиданий Малара. Не то чтобы Амберли не хватало власти, просто она была слишком капризна. Богиня не обладала такой целеустремленностью, как Малар. Она с таким же удовольствием терзала моряков у солнечных берегов Чалта, как и толкала человеческих пиратов в набег на Эвермит. Если одно начинание терпело неудачу, богиня просто пожимала белоснежным плечом и переключала свое внимание на другое. Моря Абир-Торила были широки, и один-единственный эльфийский остров не мог надолго задержать внимание Амберли.
Но Малар сомневался, сможет ли он когда-нибудь думать о чем-то другом. Прошедшие века мало что сделали, чтобы охладить его ненависть к эльфам или притупить желание увидеть, как Кореллон Ларетиан одержит верх. Однако становилось все более очевидным, что вторжение в Эвермит - дело непростое.
Наконец, устав от своих разглагольствований, Повелитель зверей опустился на землю. Прислонив свою черношерстную голову к стволу древнего дуба, он сел и уставился злобными красными глазами в черноту безлунной ночи. Ночь была такой же темной, как и все, что он видел. Тонкий слой облаков скрывал звезды. Это радовало Малара, ибо свет звезд был для проклятых эльфов источником радости и волшебства. В его нынешнем настроении он не нуждался в напоминании о неуловимых врагах.
Слабый, радужный проблеск света в восточном небе привлек внимание задумчивого бога. Он прищурился, пытаясь вспомнить, что в этом свете показалось ему таким знакомым. Внезапно годы пролетели, и Малар вспомнил далекое время, время ужасных разрушений от рук самых могучих охотников, известных этому миру.
Бог вскочил на ноги и помчался через лес. Он добежал до ближайшей горы и не останавливался, пока не оставил под собой линию деревьев. Наконец он встал на вершине горы. Перед ним расстилалось ночное небо - голая пустота тьмы, лишенная всякого света, кроме одного.
К этому времени высоко в небе взошла новая звезда, огромная и яркая настолько, что просвечивала сквозь туман. Она висела над горами, мерцая, как один багровый глаз. Малар вскинул руки и торжествующе закричал. Все было так, как он и думал. Король-убийца вернулся.
Возможно, некоторые боги понимали ритм звезд и отмечали появление яркой красной звезды. Малар не был таким богом. Но он помнил одну вещь - одну очень важную вещь. По неизвестным причинам, когда Король-Убийца ярко сиял над Фаэруном, драконы собирались и улетали.
Наконец-то Малар знал, как лучше всего отомстить Эвермиту.
Бог начал танцевать в тусклом красном свете Короля-Убийцы. Нити божественной магии улетали на поиски последователей Повелителя зверей и проникали в сны тех, кто его слушал. Всем своим жрецам и шаманам Малар послал одно и то же сообщение:
Собирайте верующих. Пришло время Великой охоты.
Орда орков пронеслась через лес, не делая никаких попыток скрыть свое присутствие или заглушить звук своего приближения. Да и смысла в этом не было. Путь драконьего полета прошел над этой землей, оставив широкую полосу обугленного и безжизненного леса.