Позже, молча поклялся Дуротиль, оставшиеся в живых жители Тинтажера будут оплакивать смерть жрицы и воспевать ее мужество и самопожертвование ради Народа. Но не сейчас и не в ближайшие дни. Горло Дуротила сжалось от слишком большого количества не спетых траурных песен.
Из всех эльфов Тинтажера, острова, на котором располагалась одна из самых диковинных и многолюдных цивилизаций во всей Фейри, менее сотни пережили битву, чтобы станцевать на священном холме. Из них осталось не более половины. Это было не самое благоприятное начало; тем не менее, они выжили и будут восстанавливаться.
Дуротиль сделал длинный вдох и окинул взглядом свое новое королевство. Он не сомневался, что будет править - право и ответственность принадлежали ему по праву рождения. Благополучие этого народа, хорошо это или плохо, было в его руках. И хотя он был молод, он позаботится о том, чтобы они процветали на этой новой земле.
Он отметил, что это была прекрасная земля, такая же дикая и суровая, как сказочные северные земли Фейри. С того места, где он стоял - небольшого плоского плато на вершине вздымающейся горы, - открывался вид, от которого захватывало дух и будоражило воображение. Множество огромных гор, таких высоких, что их вершины терялись в толще закатных облаков, стояли, как бдительные часовые, на севере и западе, насколько хватало глаз Дуротила.
Взгляд молодого эльфа скользнул по каменистому склону перед ним, по густому сосновому лесу, покрывавшему большую часть горы. Внизу, в долине, через зеленеющий луг протекала река, в спокойных водах которой отражались яркие оттенки розового и золотого, отбрасываемые заходящим солнцем.
Задумчиво кивнув, Дуротиль глубоко вздохнул и расправил плечи перед предстоящей задачей. Он отметил, что воздух был тонким и хрустящим, совсем не похожим на знойные, благоухающие цветами ветры, которые ласкали его потерянный островной дом. Однако этот бодрящий ветер был живым, поющим магией, которая не сильно отличалась от той, к которой он был приучен. Плетение было сильным в этом новом мире, и молодой эльф уже мог разглядеть свое собственное место в магической ткани. Там, где была магия, эльфы могли процветать. Со временем эта земля станет для него настоящим домом.
"Фаэрун, - пробормотал Дуротиль, добавляя нарастающий звук, который превратил эльфийское слово, обозначающее его родину, в нечто новое, но знакомое. Он повернулся лицом к своему народу и умилился, увидев, как на лицах нескольких эльфов отразилось его собственное чувство удивления и узнавания.
Под руководством Дуротила выжившие принялись за работу. Выжило несколько мелких жрецов, а также несколько магов. Они принялись лечить раненых с помощью мазей и заклинаний, которые у них остались. Те, чей запас магии был исчерпан, читали молитвы или просто утешали тех, кто был потрясен потерей родины, и тех, кто был ошеломлен новым и незнакомым миром, в котором они оказались.
И он был странным, безмолвно согласился Дуротиль, несмотря на успокаивающее прикосновение магического Плетения. Даже камень под их ногами был странным. Плато было удивительно ровным, почти как пол, и, судя по всему, состояло из одного камня. Пол был гладким и ровным, блестящим, как полированный мрамор. Но, несмотря на это, то тут, то там попадались странные бугорки. Вечно любопытный, молодой эльф подошел к краю площадки, затем снял с пояса кинжал и начал раскалывать одну из этих глыб. Камень был хрупким, как стекло, и легко отвалился, обнажив странную обугленную форму. Дуротиль быстро выковырял из камня тонкую металлическую трубку.
Он поднял ее, отметив тихий гул магии, которая текла через нее. Как только он поднял трубку, он уловил блеск более яркого металла под ней - скорее всего, меча. Еще несколько ударов кинжалом подтвердили природу этой второй находки. Нахмурившись в недоумении, Дуротиль поднес магическую трубку к угасающему свету и повертел ее туда-сюда, пытаясь понять смысл.
"Запястный браслет, - объявил мужской голос со странным акцентом северных земель Фейри. Говоривший - высокий огненноволосый эльф - наклонился и взял металлическую трубку из рук Дуротила, не потрудившись спросить разрешения. После минутного разглядывания он объявил: "Эльфийское производство, я бы сказал. И меч тоже".