Николай Озеров:
«Евгений Мартынов – замечательный композитор и артист! Мы, люди спорта, горячо любили и любим Женю, потому что он наш – и по духу, и по темпераменту, и по своим бойцовским качествам на пути к успеху. Он дружил со многими – в том числе выдающимися – спортсменами, бывал на многих крупнейших соревнованиях, в частности на Олимпиадах. И везде его искусство оказывало магическое воздействие на наших спортсменов. Его песня “Отчий домˮ в трудные для наших ребят минуты придавала необходимые для победы силы и уверенность. Разве можно забыть Женину “Алёнушкуˮ, припев которой вместе со слезами радости вырывался из его души каждый раз после забитых нами победных шайб и голов!..
Женя всегда с радостью участвовал в концертах и встречах, посвящённых людям спорта, вместе с другими мастерами искусств бескорыстно даря своё творчество друзьям-спортсменам. Он был готов для нас петь весь вечер, целый день, под аккомпанемент оркестра и фортепьяно, с микрофоном и без него, на эстраде и в раздевалке. И в любых условиях Евгений Мартынов творил мастерски – с одержимостью игрока и лёгкостью профессионала. Его звонкие, неувядающие песни помогали и помогают нам работать и отдыхать, соревноваться и побеждать!»
Александр Градский:
«Доброта – это то качество, которого так не хватает людям! А у Евгения Мартынова этого качества было в избытке. И слушатели чувствовали на себе влияние его доброго сердца.
К сожалению, судьба была к Евгению несправедлива, как часто она бывает несправедлива к добрым людям».
Андрей Дементьев:
«Да, цифра “42ˮ стала какой-то роковой. В сорок два года погиб Владимир Высоцкий, в этом же возрасте ушёл из жизни Джо Дассен, убит Джон Леннон… Евгению Мартынову тоже было сорок два, когда остановилось его сердце.
Я хорошо помню, как и когда писалась каждая из наших с ним песен. Помню, как до поздней ночи просиживал Женя у нас дома за пианино и всё играл и играл рождавшиеся в нём мелодии. Иногда он на ходу изменял что-то, прислушивался, вновь возвращался к первоначальному варианту и непременно напевал то, что получилось. И лишь потом, когда он завершал эту часть работы, я, наполненный его музыкой, начинал думать о стихах. В большинстве случаев наши песни сочинялись именно так – сначала мелодия, затем стихи. Нередко слова рождались сразу, а чаще на поиски темы, на писание стихов уходило много дней и даже недель. Женя терпеливо ждал, но я-то видел, как внутренне он торопится. Ему не терпелось скорее отдать песню людям, записать её на радио и телевидении, почувствовать, что и на этот раз пришла удача.
Евгений Мартынов был удивительно весёлым человеком. Он дурачился по-юношески искренне, придумывал какие-то хохмы и в такие минуты казался беззаботным мальчишкой. С годами эта заразительная непосредственность его отношений с миром, с жизнью, с друзьями не исчезла. Наверное, потому многие так и продолжали звать его по имени – Женя, – хотя он уже стал известным композитором, лауреатом разных премий и конкурсов, популярным певцом и просто авторитетом в своём жанре. Мне он постоянно напоминал Сергея Есенина – белокурый любимец муз и баловень судьбы, но, так же как и наш с ним любимый поэт, испытавший на своём коротком веку немало бед и огорчений. Я знал его в минуты разочарований и отчаяния, когда кто-то не хотел признавать мартыновского таланта, когда зависть и недоброжелательность закрывали перед ним двери в Союз композиторов, диктовали разгромные статьи, не пускали на телеэкран. Я видел его слёзы, слёзы очень ранимого человека, когда его несправедливо обижали, били по самому больному – по творчеству, без которого он не мог жить. Может быть, поэтому он иногда обращался к драматическим темам, писал печальные песни, такие, например, как “Лебединая верностьˮ, “Заклятьеˮ…
Мне кажется, Женя предчувствовал, что с ним должно случиться что-то страшное. Конечно, о смерти он не думал. Но всё же… И тогда он порой впадал в депрессию. Я вспоминаю об этом, потому что у многих его поклонников и слушателей, которые наблюдали за блестящим успехом своего любимого артиста и радовались взлёту этой незаурядной личности, создалось впечатление, что всё у Мартынова легко, красиво и просто. Нет. Бывало всякое – и отчаяние, и неверие, и разочарование. Наверно, так же, как у всех талантливых людей.
До сих пор не верится, что мы никогда уже не услышим новых песен Евгения Мартынова, не увидим его на концертной эстраде, не порадуемся его прекрасному голосу. Но осталась музыка, остались знаменитые песни. Жив в моей душе образ Леля, пришедшего в нашу жизнь, чтобы добавить ей красоты и волнения. И спасибо судьбе за то, что она ниспослала нам эту, к сожалению очень недолгую, радость общения с ярким талантом, с человеком одарённым и красивым, каким остался в памяти тысяч и тысяч своих поклонников Евгений Мартынов».