Короче говоря, я, учившийся на один курс выше его, можно сказать, сразу же влюбился в него, мы быстро сблизились и последние два курса были неразлучны, постоянно ходили вместе, даже на вечеринки. По человеческим качествам он был чистым, честным и открытым со всех сторон товарищем, и кого бы то ни было он мог увлечь за собой, был настоящим лидером молодежи. И, конечно, он знал много, и это давало ему право быть нашим вожаком.
Дружба с Евнеем, начавшаяся в студенческие годы, продолжалась долгие годы, ничто — жизненные невзгоды, взлеты и падения, неурядицы семейной жизни, неудачи в работе — не омрачило наши отношения, не поколебало наши первоначальные жизненные устои, мы оставались вечными друзьями и единомышленниками, разумеется, пока он, истинный мой друг, внезапно не покинул нас…»
Как в детстве, в школьные годы, так и в институте, Евней всегда был первым. В группе МЦ-45-2 (на втором курсе деканат перевел Е. А. Букетова во вторую группу) было всего два парня-казаха — Евней и упоминавшийся нами выше Орынсеит Нурекин. Между тем это обстоятельство нисколько не помешало им стать лидерами в группе, позднее и на факультете. Ясно, что прежде всего это зависело от их поведения и человеческих качеств. И, конечно, от успехов в учебе.
Относительно Нурекина все понятно: он был намного старше других студентов, демобилизованный воин, целых шесть лет сражавшийся на передовой в 1939–1945 годах, прошедший огонь и воду. С первых дней в институте он крепко взялся за учебу и к удивлению сокурсников за год успешно одолел программу двух курсов, а в дальнейшем не давал никому перегнать себя: и в этом, и не только в учебе, но и в других делах он всегда был впереди и примером для всех…
Что касается Евнея Букетова, то и он с первых дней поступления в институт с жадностью набросился на учебу, и не каждый преподаватель — будь то доцент или профессор, мог удовлетворить его любопытство, такова была его натура — все знать, во всем разбираться. Скажем, задавал такие вопросы: почему эта химическая реакция идет медленно, нельзя ли ее ускорить и тому подобные… Если у математика он молча решал сложные алгебраические уравнения, то на химии мог довести ассисента практических занятий до слез, явно чувствуя свое превосходство в знаниях. По своей натуре он был общественником. Любую работу, за которую он брался, доводил до конца. Сверстники в воспоминаниях о нем однозначно отмечают, что он умел увлекать людей за собой, у него со студенческих лет выявились организаторские способности. Наверное, потому он в первый же год учебы был избран комсоргом группы, а потом секретарем комсомольской организации металлургического факультета. Энергичность студента заметили старшие, и уже на третьем курсе Е. Букетова приняли кандидатом в члены ВКП(б), а в 1948 году Фрунзенский райком партии Алма-Аты вручил ему партийный билет. Скажем прямо, таких успехов в институте добивались лишь единицы…
Время бежит быстро. Казавшиеся когда-то слишком долгими пять лет учебы промчались, как скакун на конных состязаниях — байге.
Глава 4
«О БОЖЕ, ГДЕ ЖЕ ЭТИ ГОДЫ,
ПОЛНЫЕ РАДОСТИ И ЛЮБВИ»
Научная работа, научные изыскания — высшие проявления творческой деятельности. Это, я вам скажу, очень интересная работа. Истинное творчество одухотворяет, окрыляет человека. Нет большего удовлетворения, чем удовлетворение в творческой работе. И здесь я особо хотел бы отметить, что нужное изыскание ведет и должно вести к открытию, обнаружению новых, ранее неизвестных закономерностей, явлений природы, повторяю, ранее неизвестных, но существующих в природе закономерностей и явлений.
Когда Евней Арыстанулы окончил институт, ему было двадцать шесть лет. Это возраст возмужания. Только закоренелый холостяк мог в эти годы оставаться один, не думать о создании своего очага. По казахскому обычаю такое поведение считалось постыдным, неприличным, за это осуждали. Все родственники, особенно бабушка Кенжетай и мать Бальтай, постоянно намекали ему на это, когда он приезжал на родину. Евней запоздал с женитьбой из-за учебы. Девушки конечно же занимали его ум, но ему некуда было привести избранницу сердца.
Когда он приехал в Алматы и стал студентом, сразу же начал искать Карагоз, свою возлюбленную. Хотел спросить: «С чем связан разрыв, в чем я виноват перед тобою?» Возвращение всех его писем можно было понять только так, что более к нему она не вернется. Но все же Евней не находил покоя, его мучила ревность: «Почему она отвергла меня?» Ясно, что у него появился более удачливый соперник. Евней начал наводить справки через знакомых… В конце концов он узнал, что Карагоз еще в прошлом году вышла замуж за фронтовика-офицера, вся грудь которого была в орденах и медалях; ей пришлось бросить учебу и куда-то уехать, кажется, на запад республики… Отвергнутый джигит впал в унынение, он был растерян и убит печальной вестью. Не то от злости, не то с горя он пошел к «американкам», что выстроились у пустыря Головного арыка, и до беспамятства напился. И в таком состоянии придя в общежитие, подрался со студентом, с которым делил двухъярусную койку. О драке первокурсника стало известно дирекции института. Профессор М. К. Гришин издал приказ: «За организацию распития спиртных напитков в общественном месте зачинщика драки, студента первого курса Е. А. Букетова выселить из общежития».
Так потерпела крах его первая любовь, которую он впоследствии с иронией назвал «Трагедией без крови»…
Его победа на «любовном фронте» была впереди.
Онайбек Кудышев, друг молодых лет Евнея Букетова, в своих воспоминаниях о нем приводит такой эпизод: «Когда я учился в Москве, в Высшей комсомольской школе, часто ходил в так называемый «Дом коммуны», в многоэтажное здание, где размещались объединенные общежития Института стали и сплавов и Московского горного института, там же обитала моя будущая супруга Зылиха Сабитова. В этом же доме я близко познакомился с тремя ее подружками — девушками-казашками, которые также учились в московских вузах. Одну из них звали — Зубайра Ондасынова…» Далее узнаем и такие подробности: из Москвы комсомольский активист возвратился не один, сыграл там скромную свадьбу; молодожены после приезда на родину познакомили Зубайру со своим неразлучным другом Евнеем…
Милая Зубайра воспитывалась в семье известного государственного деятеля Нуртаса Дандыбайулы Онда-сынова, долгие годы работавшего председателем Совнаркома Казахской ССР. Она была дочерью его родного брата Дуйсена. Родилась Зубайра в Туркестане, училась там же, со школьных лет она выделялась среди своих сверстниц особой тягой к учебе. Разумеется, не без помощи брата Нуртаса, взявшего ее на попечение с малых лет, Зубайра оказалась в Москве и выбрала техническую специальность. В то время это был необычный выбор для казашки. Девушка была с характером и с головой на плечах. С Евнеем они встретились в Алматы, когда она приезжала в столицу Казахстана, чтобы повидать домочадцев дяди Нуртаса. Это было летом 1948 года. Как говорится, первая встреча — знакомство, вторая — уже приятное общение. Молодых людей потянуло друг к другу, и, расставшись, они стали переписываться…
Несколько месяцев спустя Евней первым сделал шаг к сближению, он предложил Зубайре перевестись в Алматы. И объяснился ей в своих чувствах, сказал, что хотел бы связать с нею свою жизнь, но для этого им надо жить в одном городе. Высокий, статный, симпатичный джигит, который за словом не лезет в карман, сразу понравился девушке. У него приятное, открытое, светлое лицо. Он доброжелателен и интересен, вдобавок ко всему — отличник, после окончания института останется в аспирантуре, значит, перед ним открываются большие перспективы. Такая целеустремленность импонировала ей… В общем, осенью 1949 года Зубайра Ондасынова, дочь Дуйсена, перевелась в Алматы. Ее приняли на четвертый курс металлургического факультета КазГМИ, а Евней уже заканчивал пятый курс.