Разумеется, на сценах театров иной раз ставились и такие произведения, где не было острых конфликтов, столкновений, все было обыденно и скучно. Кто сейчас вспомнит спектакли, которые мы перечисляли, и кто скажет, какие из них вошли в золотой фонд казахского искусства? Значит, критик был связан по рукам и ногам, волей-неволей он должен был написать положительный отзыв, закрывая глаза на существенные пробелы в самой драме, расхваливая явно слабые пьесы, а если спектакль получился неудачным — то уж здесь «вину» приходилось валить на режиссера-постановщика и участвующих в ней актеров, которые не смогли из настоящего произведения создать очередной шедевр. Например, в известной драме А. Тажибаева знаменитая певица Майра Увалиева-Шамсутдинова была превращена в пламенную революционерку, большевичку, бичующую своими песнями баев — ярых противников советской власти. А на самом деле она была лишь профессиональной певицей, мастерски исполнявшей под аккомпанемент гармони казахские, русские и татарские песни на базарах и ярмарках. Она была, безусловно, талантлива и пользовалась любовью публики. В жизни же, бросив вызов обычаям и семейным традициям, она осталась глубоко несчастной женщиной и умерла в нищете… Драматург все исказил, конфликт, заложенный в основу драмы, был искусственным, ничем не отличался от прежних — избитых социальных схем, потому и сценическая жизнь «Майры» была недолгой. При этом Евней Букетов, при всей своей напористости и раскованности, не мог открыто говорить плохо о произведениях своих бывших покровителей Ш. Хусайнова и А. Тажибаева, иначе эти аксакалы могли смертельно обидеться. Видимо, это обстоятельство вынудило критика отойти не только от театрального жанра, но и вообще от литературной критики (не будешь же постоянно нарываться на неприятности, писать злые, бичующие чьи-то пороки статьи), поэтому он свои увлечения направил в другой жанр…
В 1953 году из печати вышла повесть И. Василенко «Артемка», переведенная на казахский язык Евнеем Букетовым. В следующем году Казгосхудлитиздат выпустил в его переводе сборник произведений классика французской литературы Эмиля Золя «Рассказы и статьи». Сатирическая комедия В. Маяковского «Клоп» в его переводе вошла в сборник «Пьесы», выпущенной в 1957 году. Через два года он издал перевод романа известного мастера болгарской прозы Ивана Вазова «Под игом».
Все они были переведены, как мы выше отметили, всего за четыре года. Читатель уже знает, что в эти годы он закончил аспирантуру, получил диплом кандидата технических наук, мало того, еще опубликовал много критических статей, преподавал в КазГМИ, активно вел общественную работу. Невольно подумаешь, как он везде успевал?
В статье «Как дела, художественный перевод?», опубликованной в газете «Лениншил жас» 4 июля 1975 года, Евней Арыстанулы, ведя речь о переводе лучших произведений национальной прозы на русский язык, с болью и возмущением говорит о том, как московские писатели искалечили образный, сочный, колоритный язык казахских мастеров пера: «Давайте прочитаем первые два предложения знаменитого романа Габита Мусрепова «Пробужденный край», кстати, наши читатели наизусть знают начало замечательного произведения классика. Потому что именно эти два предложения сразу же втягивают читателя в водоворот событий, это бесспорная аксиома. Переводчик А. Садовский в своем переводе, изданном в Москве в 1962 году, эти предложения подает так: «Аулы двух баев жили и кочевали в яростном соперничестве и непримиримой вражде, никогда не теряли один другого из виду и остановились на этот раз в самом соседстве…» А в новом переводе, выполненном Н. Гордеевым и В. Дудинцевым (издан в 1972 году), эти же строки звучат: «И опять сошлись и теснят друг друга в яростном соперничестве два богатых аула, расположенные на очередной стоянке по пути к осенним пастбищам. Белые юрты пока не поставлены…»
О переводе лишь двух предложений Габеке на русский язык в двух публикациях можно говорить долго, оба перевода не только не доводят до читателя самую соль первоисточника, но еще и сильно обедняют мысль автора. Значит, оба перевода не сохранили подлинную суть этих двух предложений — и содержание, и художественную красоту. А такого, скажем прямо, достигает только подлинный мастер слова».
Автор статьи сознательно берет для сравнения два перевода преуспевших в этом московских писателей. И Садовский, и Дудинцев, и Гордеев — в то время были на коне, тем не менее они не справились с переводом лучшего казахского романа. Почему? По мысли автора, высокохудожественные произведения казахской литературы доходят до русского читателя в неузнаваемом, уродливом виде, значительно уступают оригиналу, зачастую перевод их поставлен на поток, для галочки, с тем, чтобы не говорили, что в Москве вовсе не занимаются ими. «В основном у нас не так мало переводится. Но как переводится?» — с горечью вопрошает Евней Букетов.
Дело еще и в том, что переводчики с казахского на русский язык вообще не знают ни слова по-казахски и перевод сводят к художественной обработке подготовленного для них подстрочника, а его делают люди, которые знают оба языка, но у них не достает словарного запаса, они не могут проникнуть в глубину текста, у них отсутствует художественное чутье. Посредник между автором и переводчиком не знает и не совсем понимает скрытый юмор, манеру письма Мусрепова, потому он толкует всё по своему разумению, меряет на свой аршин. А понимает он не так уж много да и торопится скорее закончить подстрочный перевод и получить гонорар за свой труд, свои жалкие гроши. Можно ли требовать от него полноценной работы и высокого качества при таком отношении к переводу классических произведений? Фактически несправедливо на них обижаться. Но как выйти из этого круга неудач? Вот главная мысль автора: профессиональный переводчик должен быть представителем того народа, которому принадлежит переводимое произведение, и он обязательно должен знать оба языка в совершенстве, кроме того, обладать литературными способностями, быть опытным писателем!..
И тут невольно напрашивается крамольная мысль: почему наши маститые литераторы, тот же Габит Му-срепов, Сабит Муканов или руководители Союза писателей Казахстана, признавая несомненный талант Евнея Букетова, в совершенстве владевшего русским языком, зарекомендовавшего себя высококвалифицированным переводчиком романов, повестей с русского, не предложили ему: «Евней, не попробовать ли тебе переводить с казахского на русский кого-либо из нас?..» Досадно, но он ни разу подобного предложения ни от кого из них не услышал, а сам не напрашивался, наверное, считая это неуместным. По-видимому, здесь сыграла свою роль наша закоренелая и вредная привычка не замечать, не ценить рядом находящиеся таланты, а искать авторитетных переводчиков за три-девять земель, в Москве («Как же, мои произведения переводят московские литераторы!»), и это нанесло непоправимый вред становлению казахских переводчиков…
Хотя, справедливости ради, следует сказать, что однажды в 1955 или 1956 году Букетова пригласили в ЦК КП Казахстана и предложили стать собственным корреспондентом союзной «Литературной газеты». Но он отказался, мотивируя свой ответ тем, что он научный работник и желает таковым остаться.
— А литература? — спросил партийный чиновник.
— Это мое хобби, в свободное время увлекаюсь, в основном для души… — ответил Букетов.
И это было правдой. По этому поводу он позднее писал: «Как я смотрю на свои литературные труды? Смотрю хорошо, с удовлетворением. Это переводы и рецензии. Причины, толкавшие писать много, возникли от духовной потребности… заниматься переводами начал из желания помочь своим соотечественникам, которые плохо владели русским языком, вследствие этого не могли знакомиться с шедеврами мировой литературы. Мне нравился процесс переводческой деятельности: он неимоверно труден, зато получаешь творческое наслаждение… Большое счастье иметь возможность отказаться от того, в чем ты начал сомневаться, дать себе отдых и подумать над тем, что ты делаешь. Я имел возможность отказаться от писания. Вернулся к писательскому труду тогда, когда понял, что мне есть о чем писать, есть мысли, знания…»