Этот замысел по своей значимости не только в то время, но и сейчас (спустя пятьдесят лет, в XXI веке) поражает своим размахом. В голову молодому ученому-металлургу пришла просто уму непостижимая мысль. Да и сам он признает это в своих воспоминаниях: «Это был, конечно, очень дерзкий план. Но почему-то ныне этого не стыжусь. Не стыжусь, вероятно, потому что ни тогда, ни после я ни минуты не сомневался, что добьюсь успеха… Я надеялся только на упорный труд и верил, что он будет вознагражден. Мечты эти принимали, как теперь вспоминаю, просто глобальные размеры».
Итак, молодой ученый Букетов составил программу комплексного извлечения многих редких элементов из отходов цветной металлургии. Подключив к реализации программы нескольких аспирантов института и даже лучших своих студентов, он хотел немедленно начать исследования, понимая, что они могут затянуться на добрый десяток лет, а то и больше. Но сроки его не пугали. Кстати, он не был фантазером, некоторые новшества надеялся внедрить в производство в ближайшее время, а за счет полученных от этого дивидендов и финансовой помощи в широкомасштабную программу расширить тематику исследований. Государственных субсидий, выделяемых для высших учебных заведений на такие исследования, было недостаточно (они тратились на подготовку аспирантов и только мизерная часть — на незначительные исследовательские работы), потому весь расчет был на солидную помощь производственных комбинатов, которые очень нуждались в усовершенствовании своей технологии, ведь это было выгодно для них, было даже нужнее им, чем ученым…
Цель была ясна, усилия сплоченной команды сулили успех. Однако…
Автор «Шести писем другу» приводит один случай, произошедший с ним в тот напряженный период. Когда он приехал вместе с практикантами-студентами на один из заводов Урала, цех завода, выпускавший редкий металл, переезжал в новое здание. Наш ученый, узнав, что там собираются работать по старинке, срочно набрал деловых и знающих помощников и в короткий срок провел задуманный эксперимент в заводской лаборатории, после этого предложил заводчанам изменить производственный цикл и перенести в новый цех обновленную технологию. Его предложение обсудили на техническом совете. Ни один из инженеров-технологов не был против, наоборот, все дружно одобрили, даже высказали благодарность за помощь. Но начальник цеха, Манефа Максимовна К., мило улыбаясь, сказала: вначале надо переехать в новое здание, немного освоиться там, и тогда уж она с великим удовольствием возьмется внедрять новшество, предложенное уважаемым казахстанским ученым…
Такой компромисс устраивал обе стороны. Но когда Е. А. Букетов собрался уезжать, Николай Алексеевич (Алексей Николаевич Полукаров. — М. С.) — опытный производственник и рационализатор, потому и ставший близким приятелем Букетова, сказал ему напрямик: «Я хочу вас предупредить, Евней Арстанович, чтобы вы не очень обольщались и надеялись на заверение этой красивой бабы, через день-два она о нем забудет, как это с ней бывало не раз. То есть хочу сказать, что из-за предложения какого-то приезжего, оказавшегося умнее ее, не будет она нарушать свою привычную, спокойную жизнь. Если вы спросите ее: почему же, она, снова сладко улыбаясь, что-нибудь вам наплетет и будет так тянуть кота за хвост изо дня в день, из года в год, пока вы сами от всего не откажетесь…» «Николай Алексеевич оказался прав. Идея моя была похоронена и именно таким образом, как и другие идеи, как предсказывал друг», — пишет Е. Букетов.
Между тем это событие и другие случаи заставили Евнея Арыстанулы, наметившего комплексные исследования, скорректировать их в сторону сокращения. Такие заслоны науке создавались почти во всех отраслях промышленности Советского Союза. Причина этого одна — бюрократизм. Отдельные энтузиасты десятками лет пробивали свои идеи, отдавая этому все силы, с горем пополам добивались желаемых результатов, но чтобы внедрить их в производство, приходилось начинать все заново. Самое печальное, что конкретно препятствовавших этому консерваторов никогда не находили и не наказывали…
А выпуск редких металлов для казахстанских металлургов был совершенно новым делом. Хотя они назывались «редкими», в рудах казахской степи их было немало, некоторые встречались даже в виде компактных скоплений. Учитывая все возрастающую потребность в них, Госплан СССР постоянно увеличивал объемы их выпуска. Но, увы, технология получения их была сложной и до конца не отработанной. Намерение кандидата технических наук Е. А. Букетова направить это дело в нужное русло диктовалось острой производственной необходимостью. Потому он, несмотря на большую загруженность, ежедневно час-другой, иногда день-два в течение недели просиживал в лаборатории института. «Но как и в годы, когда был аспирантом, не смог уходить в проблему с головой, думать о ней днем и ночью, на долгие эксперименты не было условий. Но я жаждал деятельности, я верил в свои силы, мечтал о популярности…» — признается он в своих записях.
По прошествии довольно долгого времени он понял, что, работая в высшем учебном заведении, осуществить задуманное почти невозможно: «Я уже начал приходить к скептической мысли, что планы мои относительно широкого проведения намеченных исследований останутся планами, после окончания… аспирантуры я так и не приблизился к научной цели, о которой мечтал…»
Что делать? Может, перейти в академический институт, попроситься в специальную лабораторию, там найти сподвижников и ринуться в исследования?..
Осенью 1958 года по рекомендации тогдашнего директора КазГМИ Умирхана Аймагамбетулы Байконырова Е. А. Букетов был назначен заместителем директора по учебной части. На директорскую должность У. А. Байконыров был приглашен в 1952 году, до этого работал в Жезказгане, где был главным инженером и начальником крупной шахты. Умирхан Аймагамбетулы, как говорили сослуживцы, на свою «бедную голову», занимался и научной работой, даже имел ученую степень. Вот почему он и возглавил единственный технический институт республики. Байконыров уже более десяти лет руководил престижным учебным заведением, стал доктором технических наук, профессором, избрали его и членом в АН КазССР…
— В твои обязанности входит следить за успеваемостью студентов, создавать условия, чтобы они стали хорошими специалистами. Для этого, конечно, весь преподавательский коллектив института должен плодотворно трудиться, — наставлял директор учебного заведения своего нового заместителя. — Как будет работать первый руководитель института — его дело, пусть это вас не касается. А заместитель должен трудиться беспрерывно. Чем больше трудишься, тем больше бывает ошибок, просчетов — это закон жизни. Все предугадать, запланировать невозможно, будем их исправлять совместно — если такое случится… Мой авторитет во многом зависит от заместителей, таких как ты, от их умения работать… Один из путей добиться хороших результатов — стараться понравиться окружающим тебя людям, найти ключ к сердцам их, уметь ладить с ними и расставить кадры по их способностям. Это целая наука. Надо уметь верно определить характер каждого человека, его способности, дорогой…
После этих назиданий директора института Евней Арыстанулы крепко задумался, взвешивая свалившуюся на него ответственность. У него ведь не было опыта руководящей работы.
Приступив к исполнению своих обязанностей замдиректора по учебной части, Евней Арыстанулы решил послушать лекции некоторых коллег. Посетив лекцию доцента Р. А. Орманова (в автобиографической повести фамилия его изменена), он убедился, что коллега преподает физику на низком уровне. Хотя доцент Орманов неплохо знал свой предмет, Букетова удивило то, что он не умеет донести свои знания до слушателей, причина — неподготовленность к лекции, кроме того, он мельтешил, суетился перед доской, написав формулы, толком их не объяснив, тут же их стирал. Затем переходил к новым. Студенты не успевали записывать, не то чтобы усвоить…