Для экспериментов Е. Букетову нужна была настоящая шахтная печь, которая используется в процессе обжига полиметаллических концентратов из руд, разумеется, не в натуральную величину, но хотя бы в масштабе 1:10. Идея о ее установке созрела в его голове еще в Алматы. Эскиз печи его сотрудники, которых он набрал здесь, уже набросали на бумаге. Однако даже для во много раз уменьшенной в габаритах печи не хватало места во дворе здания, где располагался институт. Ведь нужно было построить не только печь, но еще и высокую трубу, изнутри обложенную огнеупорными кирпичами. Фактически это — маленький завод.
И во всем так — хоть разорвись, директор и рад был удовлетворить все запросы институтских сотрудников, но, увы — выше головы не прыгнешь. Он совсем измучился, едва что-то успевал достать, тут же выяснялось — нет другого, третьего…
Ему уже казались напрасными жертвы, которые он принес ради науки, покинув прекрасную Алматы, молодую жену с любимой дочкой. Изо дня в день откладывались намеченные им исследования, порою они представлялись ему несбыточными. Каждое утро, торопливо шагая на работу, он в уме прикидывал, что сегодня предпринять, где искать место для опытной печи. Мысль его постоянно вертелась вокруг того, что надо добиваться выделения обширного земельного участка, чтобы там построить и шахтную печь, и институтское здание с просторными кабинетами и лабораториями. Но на это потребуются годы и большие средства. А для этого надо иметь вес в науке, и институту надо заявить о себе, доказать свою состоятельность. Пока же он только начинает, ничего еще не создал и не доказал…
В тот день, когда был подписан приказ о создании новой лаборатории, Евней Арыстанулы позвонил в Алматы, в КазГМИ, аспиранту своей кафедры Угорцу:
— Марк, если хочешь быстрее стать кандидатом наук, перебирайся в Караганду, пока на должность младшего научного сотрудника.
Букетов привел веский аргумент для своего питомца. Марк Угорец отличался от всех своих сверстников особенным честолюбием. Он прилетел в Караганду на следующей же неделе и в тот же день получил назначение в новую лабораторию. Правда, из-за нехватки места ему пришлось разместиться в кабинете директора, заняв там дальний угол.
Обговорив с руководителем института тему исследования, он сразу же засел за расчеты и составление плана. Он был одержим идеей внедрения новых технологий в производство редких металлов, горел желанием довести это дело до победного результата; а как истинное дитя еврейского народа, Марк Залманович Угорец от природы был наделен исключительной предприимчивостью, чем и нравился Евнею Арыстанулы.
В первый же месяц его пребывания в Караганде он обратился к своему научному руководителю с сенсационным сообщением: недалеко от институтского корпуса есть заброшенная котельная, он уже ее осмотрел, даже забрался внутрь; по его расчетам дымоход там как раз то, что им нужно; а шахтную печь можно соорудить на месте котлов; и еще, перегородив ее стенками, — оборудовать несколько просторных кабинетов… Разумеется, реконструкция заброшенного здания, если его дадут институту, займет уйму времени, но зато уже через несколько месяцев у них, наверняка, будет хоть и допотопная, но своя опытная установка!..
— У нас будет своя печь, Евней Арстанович! — воскликнул Марк Угорец, положив перед директором чертежи. — И мы ее будем использовать день и ночь, проводить там опыты сколько душе угодно…
Евней Арыстанулы устало взглянул на чертеж Марка, потом отложил в сторону, потом рассмотрел его внимательнее. В какой-то миг его озарило: Марк предлагал фактически единственный разумный выход.
Захватив с собой несколько человек из института, Букетов тотчас пошел в котельную, мимо которой все каждый день проходили, но никто не обращал на нее внимания… Видимо, ею не пользовались уже несколько лет, с тех пор, как близко стоящие к ней жилые дома были подключены к магистральной линии ТЭЦ. Ее вид был жалок: всё, что можно было унести, — давно растащено; везде валялись горы мусора; на окнах и дверях все стекла, косяки — выбиты; кругом гуляют сквозняки; на полу — пустые банки, бутылки, объедки; ясно, что в теплые месяцы она была пристанищем алкоголиков и бомжей… Молодые сотрудники, с испугом глядя на этот хлам, разбитые стекла и заржавевший металлолом, на разрушающиеся стены, — не могли представить, как можно здесь разместить экспериментальную лабораторию. Считая Евнея Арыстанулы деловым человеком, теперь они бросали на него угрюмые взгляды, недоумевая, зачем он их сюда привел. А он шагами начал измерять котельную вдоль и поперек. Затем, прочертив палочкой по бетону, в одном месте «расположил» шахтную печь, возле нее, ближе к стене, «поставил» пульт управления, а инженеру-специалисту, который будет управлять установкой, «выделил» отдельный кабинет, мало того, вяло следившим за ним молодым коллегам «показал» их кабинеты. После этого он попросил собрать из мусора охапку бумаг, сунул ее в топку. Кто-то из курящих ребят поднес к ним спичку, и, к удивлению всех, бумага мгновенно вспыхнула. Загудело в трубе…
Евней Арыстанулы раскатисто рассмеялся:
— Смотрите, как гудит, такая тяга нам и нужна! Сам Бог сохранил нам это здание, как раз подойдет для лаборатории!..
Никто из окружавших не проронил ни слова. Молодые люди, никогда еще не работавшие на производстве, молчали, не зная, верить или не верить в то, что это жуткое здание, фактически свалка, развалюха без окон и дверей станет местом научных экспериментов.
— Самое сложное здесь — разобрать котлы, а убрать хлам и мусор, это мы и сами сможем… — сказал Угорец, догадавшись, что директор ХМИ воспринял его идею.
Коллеги посмотрели на него с удивлением, как бы осуждая — дескать, мы, научные работники, должны чистить отхожие места…
Евней Арыстанулы, поняв ситуацию, решил сразу рассеять их сомнения и заговорил в шутливом тоне:
— А вы знаете, что многие великие открытия были сделаны не в храмах науки и не в дворцах, а в таких же неприглядных, неприспособленных условиях?.. Джеймс Уатт сконструировал первую паровую машину на чердаке, где он скрывался от сварливой жены. А французские ученые, супруги — Мария Склодовская и Пьер Кюри, за неимением подходящего помещения два года подряд в сарае проводили опыты с радием и в дальнейшем их открытие привело к использованию атомной энергии. Они стали лауреатами Нобелевской премии!.. А у нас нет ни кола, ни двора. Когда будут, неведомо… Думаю, нам надо рискнуть и взяться за ремонт этого помещения. Месяца за три справимся… Ну, как?
— Главное — не нужно строить трубу. Та, что здесь есть, вполне пригодна… — торжествовал Угорец.
Младший научный сотрудник лаборатории по обогащению руд Виталий Малышев неожиданно включился в разговор:
— Евней Арстанович, возьмите меня старшим обжигальщиком. Это помещение — не убогий сарай супругов Кюри. Во всяком случае, я обещаю не посрамить вас, за мной и Нобелевская премия… — пошутил он.
— Какой прыткий! Захотел стать старшим печником. Виталий, ты сначала научись топить обыкновенную «буржуйку»! — съязвил кто-то из сверстников Малышева.
Так, в шутку и всерьез обсудив условия, решили использовать появившуюся возможность. Действуя по принципу: «Куй железо, пока горячо», директор ХМИ обратился в горисполком. А там — обрадовались, что одним махом убьют двух зайцев — на какое-то время отделаются от постоянных просьб руководства нового НИИ, который был для них, как подброшенное дитя, и еще будет приведен в порядок сильно захламленный участок… Словом, горисполком не медля вынес решение о безвозмездной передаче бездействующей котельной по улице Связистов на баланс ХМИ. Мало того, на переоборудование ее еще и выделили деньги.
Сразу же начали реконструкцию. Котлы и металлолом сдали во Вторчермет, пока там работали газорезчики, подготовили проект переустройства котельной. Затем пришли строители. Вслед за ними прибыли для оказания шефской помощи печеукладчики с Темир-тауского металлургического комбината. Когда шахтная печь была готова, неожиданно выяснилось, что сечение электрического кабеля, ранее протянутого в котельную, не выдержит возросшей нагрузки. Единственный выход — проложить под землей, на метровой глубине новый кабель от стоявшей невдалеке трансформаторной будки. И тут, как назло, возникла еще одна загвоздка: по ходу прокладки кабеля из-за ограниченного пространства оказалось невозможно применить землеройную технику.