— Я собирался еще об одной проблеме предупредить вас наедине. Но теперь приходится говорить при всех…
Холод, догадавшись, куда клонит директор, начал вести себя более агрессивно, так как знал, что лучший способ защиты — нападение, на такой случай он всегда копил компромат на директора и всех своих коллег. И теперь он готов был шантажировать настроенного против него Евнея Арыстанулы. И его понесло.
— Об этом я не могу молчать, как коммунист. Полукаров, которого вы, Евней Арстанович, притащили аж из самой Одессы, чуждый нашему обществу человек. Он постоянно клевещет на нашу советскую власть, передовую науку. Притом публично. По его мнению, в нашей стране — застой, нет условий для технического прогресса, и он часто критикует наше правительство и руководство Коммунистической партии. Кстати, об этом я и раньше сигнализировал. А вы не принимаете мер…
— А вы сами, Порфирий Леонтьевич, что сделали для ускорения технического прогресса? — спросил ученый секретарь Сагынтай Исабаев. — С тех пор как вы защитили кандидатскую диссертацию, прошло двенадцать лет. За это время ни один ваш научный труд не появился в печати, ни одно из ваших научных изобретений, якобы подтвержденных свидетельствами, не внедрено в производство… А Алексей Николаевич, которого вы считаете вредным для общества человеком, в отличие от вас, после приезда в Караганду только в прошлом году опубликовал две статьи в научном журнале, сделал одну заявку в Государственный комитет по изобретениям…
— Товарищи, я вас что-то не понимаю. Это похоже на сведение счетов или попытку удалить меня из ХМИ?!.. — возмутился Холод и с угрожающим видом стал собирать бумаги, намереваясь уйти.
— Товарищ Холод, не берите грех на душу, не передергивайте факты, — остановил его директор института. — Как бы вы ни старались увильнуть от отчета об исследованиях, все-таки придется отчитываться. Недели вам достаточно?
— Нет, потребуется не меньше двух недель…
— Так и запишу в календарь.
В разговор снова вмешался ученый секретарь института:
— Товарищи, все, что здесь было сказано, надо запротоколировать, потому что через некоторое время все наши слова и ответы Порфирия Леонтьевича будут переиначены и могут дойти до руководства академии, до горкома партии в совершенно искаженном виде. Извините, товарищ Холод, эта привычка у вас в крови. И на Урале, оказывается, вы занимались доносительством. Таким способом вы и Ердена Нигметовича выжили из этого кабинета, а теперь стараетесь от меня отделаться, потому что я требую от вас положенное по инструкции. Например, в последней своей жалобе в горком партии вы обозвали меня директорской дубинкой…
Холод, с трудом встав с места, медленно поплелся к двери.
Большинство диссертаций, посвященных техническим исследованиям, имеет конкретную цель: взамен отжившего свой век, устаревшего открыть новое и поставить его на службу людям; но не всем соискателям удается добиться такого успеха…
Так было и с темой кандидатской диссертации Е. А. Букетова, которую он успешно защитил в 1954 году. Читатель знает, что она была посвящена извлечению молибдена из идущих в отвал отходов Балхашского медеплавильного комбината, но идея соискателя осталась невостребованной. Евней Арыстанулы и после защиты два-три года бился за свое детище, но прагматичные руководители комбината и металлурги, занятые выполнением государственного плана по меди, не желали возиться с сопутствующими металлами. Молодому ученому пришлось признать свое поражение. Однако «любовь» диссертанта к молибдену не угасла, и когда в Караганде опыты извлечения вольфрама из руд зашли в тупик, он тут же вытащил из шкафа свою диссертацию…
Он вручил ее своим помощникам, указав, на что особо обратить внимание, потом все вместе обсудили важные моменты, после чего составили, как сами называли, «наиболее приближенные к промышленным условиям» варианты эксперимента. И вскоре на площадку все той же печи были доставлены с Балхаша отходы — молибденосодержащее сырье, благо его было хоть отбавляй, аж с конца второй пятилетки накопилось целые горы…
Провели тщательный химический анализ «отходов»: определили количество молибдена в них — а его в отвалах было не много, вычислили объем различных примесей, которые будут мешать при дополнительном обогащении и при обжиге. Евней Арыстанулы внимательно следил за действиями подчиненных, лишь в крайних случаях вмешиваясь в процесс изучения сырья.
Молодые исследователи подошли к этому делу очень серьезно, старательно проработали возникавшие побочные явления. Наконец настал день первого обжига шихты.
И произошло чудо: итоговый пирометаллургический процесс, длившийся почти полчаса, дал ошеломляющий результат!.. Даже на глаз было видно, что в остатке, осевшем на дне вертящегося пода печи, присутствует молибден, в новой форме. Он полностью отделился от массы отходов, притом в таком количестве, что хоть греби лопатой — килограммами, пудами. В тот час всем им, «молибденщикам» (так их впоследствии называли в ХМИ), много месяцев безрезультатно бившимся над вольфрамосодержащим сырьем, это казалось сном наяву. Пробу блестящего дорогого металла понесли в химлабораторию…
Процент извлечения молибдена был намного выше, чем у производственников, занимавшихся этим металлом. Значит, затея стоящая, надо закрепить успех, повторить обжиг многократно. Не спеша загрузили еще раз шихту, обжигали ее в тех же условиях. Результат был стабильным. Но руководитель не унимался и требовал форсировать опыты. Они уже были проведены более 20 раз с разным составом шихты при варьирующихся температурных режимах. Выход металла неуклонно повышался. Все свидетельствовало о том, что разработанная аспирантом Букетовым еще девять лет тому назад технология, к сожалению, не получившая путевку в жизнь из-за бюрократических заморочек производственников, очень эффективна в новом варианте исполнения. Она намного экономичнее применяемых на медных заводах страны. Значит, надо идти в атаку, стучаться во все двери и в первую очередь — в Министерство цветной металлургии, благо, в те годы в республике уже было такое самостоятельное ведомство. Между прочим, его предприятия давали почти одну шестую часть всего дохода Казахстана.
Чтобы довести успешно начатые исследования до победного конца, дирекция ХМИ создала исследовательскую группу, которая стала заниматься только этой проблемой.
(Полупромышленные испытания в этом направлении позднее проводились в Балхаше, в экспериментальном цехе комбината (во всех исследованиях, касающихся извлечения молибдена, ответственным исполнителем был В. П. Малышев, с ним работали Л. И. Меклер и Б. М. Акимов. Все они впоследствии защитили кандидатские диссертации). Старания их не пропали даром: через годы в технологию Балхашского гиганта были внесены изменения — десятки лет уходивший без возврата в отвалы молибден стал ежегодно приносить прибыль комбинату, исчисляемую миллионами рублей. «Молибденщики» Меклер и Акимов впоследствии пошли работать на производство и там сделали стремительную карьеру.)
На этот раз ученым ХМИ крупно повезло. А сколько свежих, здравых, оригинальных идей похоронено в стенах книгохранилищ (в том числе и закрытых) в виде диссертационных разработок. Таких разработок и в жизни нашего героя было немало, о некоторых из них мы расскажем ниже…
На всех металлургических заводах привычной картиной являются громадные горы шлаков. С первых дней своего существования лаборатория, руководимая Е. А. Букетовым, занялась разработкой технологии их повторного использования.
…Осенью 1957 года в кабинет директора Карагандинского филиала Всесоюзного НИИ угольной промышленности вошел подросток, небольшого роста, щуплый, с черными, взъерошенными волосами, коротким, вздернутым носом. Он вел себя довольно дерзко, без приглашения уселся в кресло. Директор филиала с удивлением посмотрел на него, взял бумаги, которые тот подал. Оказалось, он вовсе не подросток, а полноценный джигит, закончивший Казахский горно-металлургический институт, и приехал сюда по направлению. «Что-то в нем есть необычное. В неполных шесть лет пошел в школу, закончил среднюю школу с медалью, в шестнадцать лет он оказался в престижном высшем учебном заведении. Кроме того, он уроженец этих мест, родился в семье колхозника, в ауле, который находится недалеко от города, а среднее образование получил в одной из школ Караганды…» — думал директор, читая документы.