Между прочим, в свое время наши исследования были приоритетными для Казахстана в рамках союзного министерства, особенно для многотысячного коллектива Главалмаззолото. Нашими изобретениями по этой проблеме заинтересовались зарубежные компании. Мне довелось по их приглашениям неоднократно выступать с докладами перед своими коллегами в Китае, Германии, США и Австралии… Ебеке радовался нашим успехам, как будто все это сам осуществил. Помню, когда я выезжал в загранкомандировки с научными докладами и на научные консультации в зарубежные фирмы и компании, то по приезде домой Ебеке дотошно, с жадным интересом, подробно расспрашивал меня об исследованиях у них, об уровне их науки. Когда я говорил, что они не совсем уж далеко ушли вперед, даже кое в чем отстают, Евней Арстанович, как мальчишка-школьник, ликуя, хлопал меня по плечу: «Вот видишь, батыр, мы вовремя раскрутили это дело, значит, этот успех надо скорее закрепить. Тебя, Сагынтай, ждет мировая слава!..» Надо признать прямо, в таких вещах он, наш наставник, отличался удивительной проницательностью, и хотя мы уже были учеными со степенями, он глубже нас всех вникал в суть любой научной концепции. И, конечно, видел дальше нас. После неожиданной смерти учителя мы, его ученики, осиротели и разом лишились этого дара…»
Не всем ученым, как Ньютону, падает яблоко к ногам. И не всем открывается закон всемирного тяготения или теория относительности. Немало бывает у ученых и зря потерянных дней. Они так же ошибаются, как и все смертные, и не все предположения и ожидания их сбываются. Но все-таки божья искра, которой они наделены, иногда вдруг по-новому осветит привычное и, казалось бы, незначительное явление и заставит задуматься. Научная интуиция порой подсказывает верный путь к открытиям.
Особым научным чутьем обладал Евней Букетов. Основой его интуиции были фундаментальные знания. Он мыслил категориями термодинамики и кинетики, а точнее — законами самой синтетической науки — физической химии. Это позволяло ему, не вдаваясь в детали, которые он оставлял на разработку своим ученикам, определять стратегические направления исследований. Безусловно, помогало и его художественное воображение, и писательское видение.
Однажды Е. А. Букетов попросил кандидата физико-математических наук Нурахметова (в автобиографическом труде Евней Арыстанулы так называет академика НАН Зейноллу Молдахметова), в те годы работавшего в другом коллективе, исследовать одно химическое соединение с помощью математического анализа. «Я предложил ему заглянуть в молекулярную природу соединения, которое мы синтезировали и свойства которого хотели досконально изучить, — пишет Букетов. — Работая с этим соединением, Нурах-метов убедил меня, что необходимо приобрести дорогой, стоивший не один десяток тысяч рублей прибор, способный фиксировать энергетическую напряженность внутри вещества на молекулярном уровне. По показаниям этого прибора он вывел такие математические уравнения, суть которых мой неискушенный, теряющийся в лабиринтах математики ум не мог постичь даже при самых предельных усилиях, хотя конечные выводы из этих уравнений были понятны и очень удовлетворяли — это он специально нас морочит и пишет «китайскими иероглифами», чтобы их никто из нас не мог прочитать, — зубоскалили над Нурахметовым его товарищи…»
Любопытно, чем закончились математические умствования молодого физика: по совету директора ХМИ он поехал в Москву и показал свои уравнения тамошним светилам. По правде говоря, попытка заглянуть «внутрь» химического элемента и объяснить все происходящее там языком математики была очень смелой и оригинальной. Молодой физик, сам того не ведая, вручил своим коллегам заветный ключ, открывающий тайны химических соединений. Словом, получилось так, что этот способ очень помог им, заодно и химической науке, и впоследствии с помощью этого метода стало возможным более точно исследовать химические соединения.
Московские ученые на ура встретили нововведение молодого физика, они единогласно заявили, что ему можно за это сразу дать ученую степень доктора наук без защиты диссертации. 3. М. Молдахметов вскоре стал доктором химических наук, вокруг него сгруппировались молодые ученые, его последователи. «Пришел… сегодня навестить меня спокойный, улыбающийся, красивый брюнет, молодой доктор химических наук Нурахметов. Он — бывший кандидат физико-математических наук, и тем не менее он считает себя моим учеником, поскольку его, физика, мы удачно переделали в химика…» — завершает автор «Шести писем другу» свой рассказ о Зейнолле Молдахметулы.
Зейнолла Молдахметов впоследствии стал ректором Карагандинского университета, действительным членом Академии наук Казахской ССР. А из его талантливых учеников через годы выросли крупные деятели науки.
Евней Арыстанулы сумел собрать вокруг себя исключительно способных, одаренных молодых людей. Их было много, о каждом из них можно написать целостный рассказ о том, как под руководством своего устаза-учителя они дружно покоряли один бастион науки за другим. За 23-летнюю трудовую деятельность Букетова в Караганде под его личным руководством защитили кандидатские диссертации 60 человек, впоследствии из них 24 стали докторами наук, а 13 ученых из этой когорты за последние десять лет удостоены Госпремии Республики Казахстан. Все они вложили немалую лепту в укрепление экономической мощи государства, обогатив научную школу, основанную своим наставником, блестящими изобретениями. И невольно возникает вопрос: как бы мы продвинулись вперед, если бы каждый доктор наук после себя оставил такую плеяду талантливых учеников?!.. К сожалению, не всем это удается, не всем дано пожинать такие плоды. Наверное, поэтому из уст Евнея Арыстанулы я лично неоднократно слышал, что он счастлив своими учениками…
Хочу обратить внимание на одно важное обстоятельство: Евней Арыстанулы был по духу интернационалистом, никогда не различал и не делил попавших под его непосредственное руководство молодых специалистов на жузы и кланы, не спрашивал о национальности (между тем тогда в Казахстане обычно отбирали приближенных по принципу землячества, процветало кумовство). Для Букетова главными факторами служили деловые качества, способности, стремление к научным исследованиям и еще трудолюбие и честность. В ХМИ учились и работали молодые парни и девушки со всех концов Казахстана, из России — из Новосибирска и Томска, Кыргызстана. Добавим к сказанному, что из ХМИ не убегали в другие институты в поисках более выгодного местечка, если были таковые — то единицы. Не случайно здесь укрепилось железное правило: кто попадал в коллектив ХМИ, тот обязательно получал научную степень.
Это кредо: «оценивать человека только по труду и умению» помогло высоко поднять престиж нового института.
Неустанные научные поиски дали свои плоды. Об этом рассказано в «Шести письмах другу»: «Приходилось прибегать ко всякого рода изобретательности, чтобы порой не столько убедить, сколько прорвать, пробить удивительное равнодушие инженеров-производственников и руководящего звена, не высказывавших как будто никаких принципиальных возражений, но не предпринимавших ничего, чтобы нам помочь. Это, конечно, приводило к неописуемым трудностям… Необходимо было, скажем, проводить испытание на месте, на самом предприятии, привлекались к делу заводские инженеры, которые сразу же попадали в ранг чуть ли не научных сотрудников нашего института и впоследствии, вначале под моим руководством, а затем под руководством моих учеников, продолжая научные изыскания, они становились кандидатами наук. Такими воспитанниками института мы очень гордились, на производстве они были активными проводниками наших идей, облегчали хлопоты по внедрению многих наших работ».