Молодые ученые нового учебного заведения, влюбленные в физику, придавали в своей оригинальной методике большое значение практическим занятиям, памятуя слова академика Ландау, что «верховным судьей всякой физической теории является опыт». Научные исследования, разумеется, находили горячую поддержку со стороны ректора университета. В частности, при его содействии к изысканиям университетских ученых были подключены Академии наук СССР и Казахской ССР.
«Вспоминаю, с какой настойчивостью просили меня Л. Краусс и Ж. Акылбаев приобрести так называемую гелиевую установку, — пишет Е. А. Букетов в вышеназванной статье. — И теперь, когда установка доставлена в университет, наши физики с помощью молодого специалиста В. Бурудуна, специально приглашенного из МГУ, с огромным увлечением ее осваивают. Это, в сущности, миниатюрный завод, сложное химическое предприятие. Многочисленные емкости, моторы, компрессоры, автоклавы соединены между собой переплетающимися трубами и трубками. Процессом управляет сложное электронное устройство. Когда установка будет пущена, а это произойдет в самом скором времени, впервые в республике мы начнем осваивать редкий, но надежный способ получения самой низкой, теоретически возможной на земле температуры в минус 273 градуса, то есть абсолютного нуля. Это достигается при многократном сжатии газов до сжижения, при мгновенном расширении после каждого сжатия. В условиях такого холода многие вещества приобретают новые уникальные свойства, а изучение их представляет исключительный интерес для науки».
Для занятий физиков были созданы самые благоприятные условия. Этому факультету был предоставлен отдельный корпус* учебные аудитории и лаборатории были оснащены самыми современными приборами. После такой подготовки факультет уже мог приглашать для чтения лекций известных ученых из Москвы, Ленинграда, Томска и Новосибирска. На физическом факультете работали всего 45 преподавателей, но большинство их были уже кандидатами наук, а через четыре-пять лет некоторые из них защитили докторские диссертации. И самое главное — все свои научные исследования они проводили здесь, в аудиториях КарГУ.
Приглашенные из солидных университетов страны педагоги-физики показали себя с самой лучшей стороны. Практически они задавали тон всем преподавателям других факультетов.
Темиргали КОКЕТАЕВ, профессор. «Светлый облик лидера»:
«Мне сказали, что меня разыскивает ректор. Когда я пришел, Ебеке выразил обиду:
— У тебя есть хоть какое-то уважение к старшим? Постоянно создаешь шумиху. Прибор, который заказал для себя, нахально забираешь, по какому праву? Немедленно верни!.. — так Ебеке нажимал на меня, не давая рта раскрыть.
Ректор есть ректор, хозяин-барин, к тому же это самоуверенный Букетов — попробуй с ним поспорить…
Я уже догадался, за кого он так сильно заступается. Это был его закадычный друг с аспирантских лет — Алексей Иванович Перевертун (царство ему небесное!), мой коллега по факультету, человек, приехавший по приглашению Ебеке в Караганду. Он, пользуясь какими-то знакомствами и связями, заказал на оптико-механическом заводе в Ленинграде типовой спектрофотометр СФ-4. Я этого не знал, видимо, он хотел получить прибор тайком от меня. Но я там же заказал такую же аппаратуру для своей кафедры. Услышав, что заказанная мною аппаратура поступила на склад, оформив нужные документы, я получил ее, стал устанавливать. Узнав про это, Алексей Иванович прибежал в лабораторию… А мои сотрудники позвонили мне домой, что наш спектрофотометр забирает Перевертун. Приехал на такси, вижу, Алексей Иванович со своими людьми укладывает аппаратуру в ящик. Началась перебранка, шум и гам, чуть не дошли до рукоприкладства. Аппаратуру не отдал, коллегу выставил из кабинета…
Взяв документы со склада, на следующий день пошел к ректору. Я доказал, что мой заказ на заводе выполнили раньше, а аппаратура для Перевертуна находится в пути (прибыла через неделю). «Ебеке, в чем моя вина? В паспорте аппаратуры ведь не написано, что надо отдать ее в первую очередь Перевертуну, как старшему по возрасту», — говорю, украдкой поглядывая на него.
Ректор вызвал Алексея Ивановича.
— Почему ты меня обманул? — тут же приструнил его Ебеке. — Кокетаев аппаратуру получил первым, значит, она останется у него. Больше так не делай, ясно?!
У нас имелись кристаллы для эксперимента, через несколько дней, подготовив аппаратуру к работе, пригласил Ебеке. Предварительно объяснив что к чему, снял первые показания прибора. Ученый есть ученый, сразу понял. Был доволен, заулыбался.
— Ты, оказывается, шебутной, шумливый. Даже хуже меня. В тот раз я тебе много лишнего наговорил, не обижайся, у начальника такие срывы бывают, на то он и бастык!.. А вот в научных вопросах твое упрямство мне нравится, за свою идею надо биться до конца, иначе тебя живьем съедят неучи, ясно?! Только так добьешься результата!.. — сказал примирительно добрый в душе Ебеке.
…Как-то ректор пригласил меня в свой кабинет, — продолжает Кокетаев. — «Тебе уже пора открывать аспирантуру, — заявил он. — У тебя наука идет хорошо. Подготовь документы!» Я ему возразил: «В Москве такое предложение не пройдет, потому что есть жесткое правило: кандидат наук не может руководить аспирантурой».
«Это только твои отговорки, — сердито прервал меня ректор университета. — Составь план-проект научно-исследовательской работы, список опубликованных статей, перечисли научные достижения. Резюме я сам напишу. Вообще, не спорь со старшими, делай то, что я тебе говорю!»
Через три-четыре месяца он снова меня вызвал и положил передо мной разрешение ВАКа на открытие аспирантуры по специальности «Физика твердого тела» под моим руководством. Такого добивается только человек, который постоянно проявляет беспокойство о насущных делах, стараясь все делать лучше и не откладывая на завтра. Это присуще только таким людям, как наш Ебеке, который предан науке, повседневно думает о ее проблемах, хочет все интересы подчинить только науке. Дальше все решают неустанный труд и поиски неизведанного. Из аспирантуры, которую мы открыли с помощью Евнея Арыстанулы, вышло более десяти кандидатов наук, один доктор. И сейчас, продолжая эту традицию, ВАК разрешил мне открыть докторантуру. Эх, если бы все это видел незабвенный наш Ебеке, как он безмерно радовался бы!..»
Проблем в новом университете было не счесть…
Самым больным местом была нехватка учебных аудиторий. Первые четыре года работы на восьми факультетах КарГУ, размещенных в разных зданиях, притом удаленных друг от друга, студенты учились в две смены. Начиналась учеба в восемь утра, заканчивалась в восемь вечера.
Евней Арыстанулы, за которым уже закрепилась кличка «главный прораб», ежедневно прочесывал огромную строительную площадку, где возводились корпуса «Университетского городка», участвовал в планерках. Позднее командировал туда своего представителя, который должен был контролировать от его имени ход строительства и информировать об этом руководство университета.
— Обо мне все говорят, что я ученый-металлург. Это не так, это совершенно не соответствует тому, чем я занимаюсь в жизни… — говорил Евней Арыстанулы коллегам в ХМИ, когда ему было особенно невмоготу. — Нет, наука для меня стала второстепенным занятием… Скорее всего, я строитель, это моя главная профессия. Когда я стал проректором в Алма-Ате, началась закладка нового здания КазГМИ, нынешнего политехнического. Учитывая мою буйную молодость и напористость, ректор института Умирхан Байконуров, уважаемый мною аксакал, бросил меня контролером на этот участок. За два года, которые я там крутился, как белка в колесе, я многого поднабрался, узнал все хитрости строителей. Праздновать окончание той стройки, разрезать красные ленточки мне не пришлось. Когда первые институтские корпуса уже были готовы к сдаче, я уехал в Караганду. В ХМИ провел двенадцать лет, из них половину потратил на строительство: сначала ремонтировал старые здания, приспосабливая их под лаборатории; потом пробивал в верхах проект нового типового здания для ХМИ. Началось строительство, и в течение пяти лет я постоянно пропадал на стройплощадке. Наконец, переехали в новое здание. Но, увы! Не суждено мне было наслаждаться новыми прекрасными кабинетами и лабораториями родного ХМИ — перевели меня в университет, что я мог поделать?.. И здесь я снова выполняю незавидную роль «пробивного прораба». Здание по улице Гоголя, 38 проектировали, как среднюю школу, а мы, построив над нею еще четвертый этаж, через пять месяцев открыли в школьном здании КарГУ. Уложились в предельно сжатый срок и вовремя начали занятия — такого в истории Караганды еще не бывало!.. В 1974 году начали строительство «Университетского городка»… И опять я в самом пекле, на стройплощадке. Кто же я, как не строитель, притом не очень везучий. Запомните мои слова, как только «Университетский городок» сдадут, меня куда-нибудь снова выдвинут или задвинут, и кто-то из счастливчиков придет на все готовенькое, вальяжно устроится в ректорском кабинете, вот посмотрите, так и будет…