— И это все ваше время, которое отдано литературной деятельности?
— Конечно, нет. Этот процесс беспрерывен, он продолжается и во время прогулок или поездок. Поводом, сюжетом для очередного произведения может стать рассказ попутчика или разговор, беседа на тему злободневную, актуальную для общества. Если пишешь, нельзя не читать как современников, так и классиков. Перечитываю Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского и других.
— Считаете ли вы себя дилетантом? Как вы относитесь к дилетантизму?
— Дилетант! Слово-то какое. А кого мы готовы окрестить так? Неужто это А. П. Чехов — врач по профессии и писатель по призванию, Л. Н. Толстой — недоучка в понимании чопорных ревнителей просвещения или А. М. Горький — все университеты которого состояли в скитаниях по Руси. И кого же из них назовем «дилетантом»? Вы читали прекрасные мемуары маршала Г. К. Жукова? Он мог бы написать второй роман «Война и мир», в 1941–1945 годах он организовал и провел не одно Бородинское сражение, материала у него больше, чем было у Л. Н. Толстого. И спасибо Жукову, что он не написал роман, а только мемуары (…) Тогда бы вы его тоже отнесли к разряду «дилетантов»?
Я не получил специального гуманитарного образования, но как писатель, как переводчик дилетантом себя не считаю. Уверен, что образованных бездарностей намного больше, чем плодовитых и вполне профессионально работающих людей без литературного образования. Последние вносят заметный вклад в науку, литературу. Это и С. Есенин — с его церковно-приходской школой, который, по его собственному признанию, по счастью, не поступил в учительский институт, и В. Маяковский, которого и до сих пор считают дилетантом…
В 1975 году Евнею Арыстанулы исполнилось 50 лет. До этого он никогда не устраивал в дни рождения помпезные и шумные мероприятия. Когда приходили с поздравлениями братья, снохи, родственники, друзья, он принимал всех за дастарханом, и на этом семейные торжества заканчивались. А теперь не знал, как поступить, колебался, нужно ли праздновать юбилей? Не зная, что делать, он тянул с окончательным решением. Но родственники и друзья постоянно напоминали, уговаривали его отметить эту дату… А он не очень-то жаловал чествования.
Между тем, пока он пребывал в сомнениях, в двадцатых числах марта начали поступать поздравительные письма и телеграммы со всех концов Союза.
«Дорогой Евней Арстанович! Сотрудники кафедры металлургии легких и редких металлов и проблемной лаборатории ЛГИ горячо поздравляют Вас со славным пятидесятилетием. Мы знаем Вас как блестящего ученого и организатора науки, создавшего школу, плодотворно работающую в различных областях химии и металлургии. Многие работы Вашей школы доведены до успешного промышленного внедрения и заслужили всеобщее признание. Ваша деятельность исключительно многогранна. Мы гордимся Вами — представителем металлургов в Союзе писателей СССР. Желаем Вам крепкого здоровья, больших творческих успехов…» — телеграфировали коллеги из Ленинграда, профессор Т. Н. Грейвер, М. Я. Остробород, В. М. Косовер, И. Г. Зайцева, А. М. Беленький.
Такие теплые поздравления от коллег, конечно, были очень приятны. Сюрпризом явилась неожиданная телеграмма, полученная по фототелеграфу из Москвы:
«Уважаемый Евней Арстанович!
Секретариат правления Союза писателей СССР и совет по казахской литературе поздравляют Вас с полувековым юбилеем. Мы, Ваши коллеги по перу, знаем Вас не только как вдумчивого литературного критика и переводчика, страстного пропагандиста творений Владимира Маяковского и Сергея Есенина, но и как крупного ученого, внесшего большой вклад в развитие химико-металлургической науки Казахстана. Ваши деяния на этом поприще заслуженно отмечены Государственной премией СССР. Ваши художественные очерки «Человек, родившийся на верблюде», «В орбите кочевок», эссе о людях казахского театрального искусства сразу полюбились широкому кругу читателей. Дорогой Евней Арстанович, Вы, как лучший представитель технической интеллигенции, счастливо сочетающий в себе литературный талант с плодотворной научной деятельностью, безусловно, создадите еще много произведений о людях отечественной науки. Дорогой друг, от всей души желаем Вам доброго здоровья, новых свершений во имя расцвета науки и культуры нашей социалистической Родины.
Секретариат правления Союза писателей СССР».
Более сотни поздравлений хранится в архиве ученого. География поздравлений обширна — Москва, Ленинград, Киев, Тбилиси, Баку, Казань, Фрунзе, Ташкент, Самарканд, Улан-Удэ и другие города. Разумеется, преобладающее число поздравлений поступило из Алматы и из областей Казахстана, из сел и аулов, где знали Евнея Букетова лично и уважали как большого ученого и замечательного человека. А некоторые близкие родственники из Северного Казахстана, земляки из Баганаты и других аулов с берегов Есиля, не ожидая приглашения, приехали, чтобы по-родственному обнять юбиляра… Много друзей и доброжелателей прибыло из Алматы, Петропавловска, Павлодара и Чимкента. Среди них — бывший однокашник по институту, министр геологии Казахской ССР, академик Шахмардан Есенов, закадычный друг со студенческих лет, известный ученый-филолог, писатель Зейнолла Кабдолов, поэт Какимбек Салыков из Жезказгана, коллеги, ученые-металлурги из бывшего КазГМИ… Возглавляла почетных гостей из Алматы семья Тажибаевых, хорошо знавшая юбиляра со студенческих лет. В актовом зале университета, где чествовали Е. А. Букетова, выступил Абдильда Тажибаев. Свои поздравления известный поэт позднее повторил в своей книге «Памятное»: «Я тогда сказал: «Евнейжан — оказывается, у тебя очень много друзей, значит, ты любим своими сверстниками. Кроме того, я знаю, что ты уважаем в народе, с радостью присоединяюсь к чествующим тебя! Многие твои сверстники ныне достигли пятидесятилетия, ты тоже подошел к этому возрасту, притом с гордой головой, с добрыми делами, свершениями на благо народа, оставайся же всегда таким!.. Теперь свои чувства к тебе выскажу стихами, которые по приезде в Караганду сочинил экспромтом: Друзья, пятидесятилетний юбилей / Пусть каждый встретит, как Евней… На твоем торжестве я познакомился со знатными учеными — химиками и геологами. Все они выступали с поздравлениями с этой трибуны: русские, украинцы, грузины, и стар, и млад… — подытожил свои поздравления Абдильда-ага. — И все говорили от чистого сердца, от души об Евнее, о моем горячо любимом брате, что он истинный ученый, друг, прекрасный товарищ, замечательный человек. Мне приятно было слышать эти слова о тебе, я горжусь тобой, Евнейжан! Оправдывай и впредь наше доверие и будь здоров!..»
Из воспоминаний Даляпраз Евнейкызы БУКЕТОВОЙ:
«В одно прекрасное лето, когда мне было 12 лет, он взял отпуск на 10 дней, и мы поехали в его родной аул Баганаты на машине. Он давно обещал мне такую поездку, и это было здорово. Я хорошо запомнила ночевку в машине в каком-то попутном лесочке, горячий чай из термоса и неловкую заботливость отца. Он одерживал верх в научных баталиях, был невероятно остроумным собеседником, но не умел ухаживать за детьми.
…И вот, наконец, мы приехали. Я была разочарована. Оказалось, что родина отца — обычный казахский аул. А в его рассказах все было как-то по-другому. Потом я поняла, что это его чувства и переживания расцветили эти места всеми красками. Люди в ауле были плохо одеты. Но на столе всегда была сытная еда. У каждого дома был загон, в котором блеяли бараны и мычали коровы. Все тогда так жили: плохо одеты, зато сыты. А для отца, пережившего годы страшного голода, унесшего жизни близких, это было очень важно.
Но что действительно стоило внимания, на мой взгляд, это — березовая роща, речка и зеленые поляны между деревьями, где папа косил траву в юности, заготавливая сено к зиме. Отец сиял от счастья. Он гордо ходил по родным местам. Все его знали, любили и ждали. В ауле начался настоящий праздник. Зарезали кобылу и несколько баранов, устроили той на поляне. В огромных котлах варили плов и мясо, жарили баурсаки. Женщины наливали кумыс в большие пиалы всем желающим. Отец, естественно, сидел во главе дастархана, шутил, рассказывал о городской жизни. Заночевали мы в маленькой комнатке в доме папиного дяди, деда Маутая. Мне достался единственный топчан, а отцу постелили на полу. Он пошутил, что, мол, не всегда доведется увидеть академика на полу. И что, мол, избалованные городские девчонки никак не могут оценить прелести аульной жизни.