Но с дополнением по ферросплавам, причем именно комплексным ферросплавам, халькогенная концепция распространяется и на чисто оксидные соединения металлов, будь они в составе как промышленных месторождений, так и забалансовых и даже в виде пустой породы в угольных месторождениях.
Тем самым геологическая металлогения соединяется с технологической металлогенией, как и судьбы двух ученых… Самое главное, у обоих есть талантливые продолжатели. Тому свидетельство: в начале XXI века девять талантливых учеников Е. А. Букетова стали лауреатами Государственной премии Республики Казахстан…»
С великим удовольствием сообщаю, что этот список лауреатов через два года пополнился еще двумя его учениками: Н. С. Бектургановым и автором вышеприведенного письма В. П. Малышевым.
Благодаря Евнею Арыстанулы в ХМИ фактически были созданы все предпосылки для открытия отделения Академии наук в Центральном Казахстане.
Но открытие его откладывалось на неопределенные сроки.
На то были веские причины, не зависящие от директора ХМИ. Главной из них была частая сменяемость руководства самой Академии наук. Президентами избирались вроде бы известные ученые, солидные мужи Ш. Ч. Чокин, Ш. Е. Есенов, каждый из них крепко брал в руки вожжи, старался идти в ногу со временем. Но, увы! Эти ученые пришлись не по нраву высшему начальству республики. Словом, не по своей воле они быстро покидали президентский пост. В 1974 году президентом Академии наук Казахской ССР стал А. М. Кунаев.
Весной 1975 года Евней Арыстанулы был избран действительным членом Академии наук республики. К тому времени он уже три года был ректором КарГУ.
Все больше втягиваясь в жизнь университета, Букетов не часто посещал АН. Но вскоре после вступления в ряды академиков, чем он очень гордился в то время, возможно, в эйфории нахлынувших радостных чувств, он напросился на прием к президенту. Тем более Аскар Минлиахмедулы был его коллегой, он уже несколько лет возглавлял Институт металлургии и обогащения, открытый в 1941 году и издавна считавшийся головным научным учреждением в системе АН.
— Асеке, открытие отделения Академии наук в Караганде было заветной мечтой Каныша Имантаевича Сатпаева, — сказал Букетов. — Ваши предшественники не успели это сделать. Видимо, осуществить это предначертано вам. Вы войдете в историю!.. — Евней Арыстанулы увлек президента захватывающими научными и экономическими перспективами этого нововведения в структуре академии… — Надо, Асеке, поставить этот вопрос перед правительством. А мы, если нужно будет, ваше предложение активно поддержим в Караганде…
Новый президент быстро уловил огромное значение предлагаемого структурного развития Академии наук.
— Ебеке, спасибо вам! Превосходная идея! Безусловно, этот вопрос обязательно прозондируем в верхах. Только вы мне дайте немного времени. Ведь открытие нового отделения — это не моя прерогатива, надо заручиться поддержкой Союзной академии, может быть, и ЦК КПСС… В общем, я займусь. Я уже сделал себе пометку…
Евней Арыстанулы ушел от президента Академии наук окрыленным, довольным тем, что ему удалось давно назревший вопрос сдвинуть с мертвой точки, он внутренне ликовал: теперь-то у них наверняка будет свое отделение академии со всеми научными подразделениями. Но он в то время не очень хорошо знал Аскара Минлиахмедулы и даже не подозревал, что у него семь пятниц на неделе, что он больше горазд на обещания. Все кончилось тем, что из ХМИ забрали несколько лабораторий и на базе их организовали три 416 новых института. Никакой речи об открытии отделения Академии наук даже не шло.
В повседневной жизни Евнея Букетова, разумеется, больше всего беспокоило строительство «Университетского городка». А оно шло ни шатко ни валко. Этому препятствовали разные обстоятельства: средства, которые каждый год выделялись для нового городка, строители осваивали не полностью; для них это было нормой, и областные руководители эту практику не могли изменить, хотя и привыкли ломать строителей через колено. В итоге из-за отсутствия помещений хромал учебный процесс на обе ноги… После бесконечных выяснений отношений, хождений по инстанциям терпение ректора КарГУ лопнуло, и однажды он записался на прием к первому секретарю ЦК Компартии Казахстана…
Во время долгого ожидания приема у высокопоставленного государственного и партийного деятеля близкие друзья наперебой его поучали: «Разговор с секретарем начни с того, что открытие второго университета в республике и назначение тебя туда ректором — личная заслуга Димеке. Благодаря этому мы сегодня имеем в Центральном Казахстане современный университет. Если бы не ты, такого высшего учебного заведения не было бы еще десять лет… Поблагодари секретаря и заверь, что потомки не забудут его деяний. После этого обязательно скажи, что ты думаешь, недалеко то время, когда многомиллионное население Сары-Арки обратится к правительству с просьбой присвоить КарГУ твое имя. И, пожалуйста, нисколько не стесняйся. Ничего в этих словах зазорного нет. Патриархи нашего ленинского Политбюро к таким дифирамбам давно привыкли. Как, например, превозносят дорогого Леонида Ильича руководители республик, какие помпезные приемы ему устраивают, как льстят, лицемерят и прогибаются перед ним. За одну встречу по 40–50 раз называют мудрейшим из мудрейших и даже устраивают между собой соревнование, кто лучше скажет. Не веришь, возьми газету, просмотри отчеты о любом приезде Брежнева в Казахстан. Специально подсчитай, сколько раз сам Димеке его так безудержно восхвалял под долго несмолкающие аплодисменты. Когда «верный ленинец», награжденный 200 орденами, присвоивший себе звание Маршала Советского Союза и даже претендовавший на лавры классика литературы, выступал в Ташкенте, Шараф Рашидов его назвал мудрым 44 раза, а наш Димеке — 54 раза! А ты колеблешься, вроде неудобно. Ерунда!.. Такие соловьиные песни и наш не прочь слушать, он уже привык к ним… Ну, возможно, ради приличия или проверки твоей верности он, нахмурившись, может ласково пожурить: «Да вы что, бросьте!..», а ты не отступай, продолжай в таком же духе… А затем, в конце своей долгой тирады скажи: «Я к вам пришел с большой просьбой, дорогой Димеке, помогите ускорить строительство КарГУ, без вас нам с этим не справиться…»
Слушая своих доброжелателей, ректор КарГУ не на шутку задумался. Совесть не позволяла ему так унижаться, льстить и славословить, в лицо говорить такие несуразные, дешевые глупости. Ведь Д. А. Кунаев разбирается в людях, видит их насквозь и может с первых фраз остановить: «Бросьте приписывать мне лишнее — КарГУ открылся, потому что он был жизненно необходим этому региону…» — что я ему тогда отвечу? Нет, не годится кривить душой…
И вот его пригласили в кабинет первого секретаря. После вежливого приветствия он сел в кресло напротив Динмухамеда Ахметулы и начал не спеша рассказывать о делах КарГУ: об укомплектованности профессорско-преподавательскими кадрами, учебном процессе, заметил, что занятия вынуждены вести в две-три смены, притом в восьми корпусах, расположенных далеко друг от друга, что все это мешает осуществлять учебный процесс, и, наконец, дошел до наболевшей проблемы:
— Димеке, выход из этого тупика только один. Необходимо как можно быстрее закончить строительство городка КарГУ. Средства для этого отпускаются в достатке, но они плохо осваиваются строителями, нужно ужесточить требования к ним со стороны министерства. В прошлом году, например, наши подрядчики освоили отпущенные средства только на сорок процентов… Как выправить положение, я не знаю, у меня нет таких полномочий, чтобы воздействовать на них. Словом, Димеке, вся надежда на вас, если вы не поможете, не знаю, как дальше быть?!..