Да, было бы отлично оставить Огнёву воспоминания Пожарского, но это нереально. Сознания совместятся, и на выходе мы получим раздвоение личности. И это в лучшем из случаев. А в худшем — просто сумасшедшего, пускающего слюни и вечно летающего в облаках.
Знаете, что забавно? То, что судьбы Пожарского и Огнёва были похожи. Пожарский потерял всех, кто был ему дорог, и решил больше никого к себе не подпускать.
У Огнёва же была жена и дети, но из-за его службы в горячих точках, жена бросила его, запретив общаться с детьми. Старшина очень страдал, пытался найти утешение в алкоголе, бабах, но только служба помогала ему хоть ненадолго забыть о жене и детях, не желавших с ним общаться. А после эта самая служба его и прикончила, отправив на перерождение.
Два вояки с разбитыми сердцами. Один спасался от одиночества в вечных сражениях, другой — в пьянстве и погоне за девичьими юбками. Я шмыгнул носом, так как вся их печаль сейчас пульсировала в моей груди, нагоняя нечеловеческую тоску. Жаль, что их судьбы сложились именно так. Но пора вернуться к делу.
Руны зависли над безжизненным телом Пожарского, затем начали вращаться, набирая скорость. Символы крутились столь быстро, что со стороны казалось, будто над телом абсолюта возникла кровавая воронка.
— Варись, каша, большая и маленькая. Или как там было? — улыбнулся я, вытирая пот со лба.
Ухватив душу Огнёва, я вытащил его из своих Чертогов Разума. В воздухе над кровавой воронкой материализовался старшина. Он широко открыл рот в беззвучном крике. Очевидно, ему было мучительно больно, но я и не обещал безболезненного перерождения. А нет, глядите-ка, что-то пытается сказать. Вот только я не умею читать по губам, а звука, увы, не слышно.
Руны окутали Огнёва со всех сторон, скрыв из виду, а после резко втянулись в солнечное сплетение Пожарского, забрав вместе с собой старшину. В этот момент тело Пожарского резко вздрогнуло и рывком поднялось со стола. Абсолют подскочил с перекошенным от ужаса лицом и заорал во всё горло:
— Чёртов салабон! Я же сказал, что передумал!
Однако, негодование тут же прошло. Огнёв застыл, широко раскрыв глаза, и с улыбкой посмотрел на свои человеческие руки. Его глаза заблестели. Он подбежал к окну и широко распахнул его. Старшина с шумом вдохнул свежий воздух и рассмеялся, словно умалишённый, вскидывая руки к небу:
— Спасибо, Папа Карло! Я наконец-то стал настоящим мальчиком! Ха-ха-ха!
В этот момент я насторожился. Не поехала ли крыша у старшины. Подойдя ближе, я собирался развернуть его к себе, но Огнёв набросился на меня, крепко обняв.
— Михаил Константиныч! Собака ты бешеная! Люблю тебя всей душой! Спасибо! Спасибо тебе! — лицо его светилось от счастья, в уголках глаз проступили слёзы, но он остался всё таким же озабоченным придурком.
Отстранившись, он оттянул свои штаны и заглянул внутрь.
— Хо-хо-хо! А вот это реально княжеский размерчик! Девки будут в восторге! — выпалил он и стал шарить взглядом по кабинету деда. — Так, надо срочно обмыть моё возрождение, а после пойдём по бабам.
— Обязательно обмоем. Но не забывай, что теперь у тебя особая роль. Отныне для всех ты князь Пожарский. Днём и ночью, сутками напролёт, ты будешь играть роль князя Пожарского Ярополка Степановича.
— Да, да. Не проблема. Хотя-я-я… — протянул старшина и замялся на мгновение. — А как мне вообще это сделать, если я этого типа даже в глаза не видел?
— О-о-о, мой друг. Тебя ждут увлекательные часы чтения, — расплылся я в улыбке и развернул в сторону Огнёва дедовский ноутбук.
Быстро набрал в поисковой строке фразу «Князь Пожарский» и заставил старшину долго и мучительно изучать биографию покойника. Спустя два часа эхолокация отрисовала за дверью два силуэта. Харитонович и Гаврилов подслушивали.
— Чего уши греете? Заходите! — крикнул я, и в кабинет тут же ввалились дед и отчим.
— Воскресил-таки? — изумился Максим Харитонович, разинув рот.
— Скорее, подменил, — хмыкнул я и указал на старшину, сидящего за рабочим столом деда. — Знакомьтесь. Старшина Огнёв…
Договорить я не успел. Старшина вскочил из-за стола и рванул к Максиму Харитоновичу, протянув руку.
— Рад знакомству. Ярослав Николаич Огнёв. А у вас, это, нет, случаем, огненной воды? Из-за вашего внука такой жути натерпелся, что не мешало бы залить глаза и позабыть обо всех горестях, выпавших на мою долю, — страдальчески выпалил старшина.
— Это ведь…? — с сомнением спросил Гаврилов и замялся.
— Всё верно. Это уже не Пожарский. Точнее тело его, а вот разум, душа, воспоминания — всё совершенно другое, — пояснил я.