Я пришел в себя, когда битва уже закончилась. Услышал чей-то грубый оклик, ощутил, как меня ощупывают чужие руки. Открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Дросселя. Его лицо пересекал глубокий порез, уже обработанный какой-то желтоватой мазью. Выглядел он уставшим и недовольным. Дроссель схватил меня за травмированную руку и почувствовав жуткую боль, я невольно застонал.
– Эй, этот тоже живой! – заорал Дроссель и вокруг появились игроки. Они помогли мне подняться и усадили спиной к дереву, я получил возможность осмотреть место побоища, усыпанное трупами Сцидарионов. Людей на земле лежало немного, я насчитал всего шесть трупов, два из которых были буквально растерзаны на части. Вспомнив, что в прошлый раз количество убитых было на одного больше, я счел рейд удачным, но остальные явно думали по-другому.
– Лучше бы этот сдох вместо Пирата, – услышал я из толпы, и понял, что речь велась обо мне. – Ему повезло, что он завалил хотя бы одного Сцидариона! Иначе, я бы лично его пришиб.
– Он завалил троих, - устало произнес Дроссель. – Тот, которого он ранил в самом начале тоже сдох. Так что, заткнитесь! А лучше, вспомните свой первый рейд – многих вам удалось убить? Могу напомнить каждому, если кто забыл.
Сильная боль заставила меня отвлечься от подслушивания и осмотреть руку. Рана выглядела ужасающе – кость была сломана и кисть болталась на ошметках разодранной кожи. Как вылечить такую травму? От перспективы остаться без руки меня затошнило, и я едва снова не вырубился. Но вспомнил, что у меня припрятан кусок биоагента, нашарил его в складке рукава и торопливо засунул в рот. Через мгновение рана на руке запылала огнем, и я едва сдержался, чтобы не заорать. Время растянулось на несколько бесконечных мучительных минут, когда я мог только медленно дышать, все силы уходили на то, чтобы сдержать боль. Потом стало легче. Я осторожно взглянул на руку – разорванные мышцы стали ощутимо плотнее и подтянули кости ближе друг к другу. Теперь рана внушала надежду на то, что, если зафиксировать руку, она все-таки срастется.
Спустя пару часов мы отправились обратно в Общину. Мне не терпелось растянуться на матрасе из Гуннеры, закрыть глаза и как следует отоспаться, и главное, снять наконец с головы неудобный шлем. Другие же бесконечно обсуждали рейд и погибших товарищей. Тела их не оставили на месте сражения, а забрали с собой, и я едва сдерживался, чтобы не сказать игрокам, что они по большому счету маются дурью. Для воскрешения друзей им достаточно было убрать халцорановую завесу и позволить системе сделать свою работу. Я четко понимал, что уберусь из Общины при первой же возможности и заберу с собой всех, кто захочет уйти. Оставаться с людьми, добровольно идущими на смерть по воле одного, пусть даже и старейшего игрока казалось мне нерациональным и глупым. Хитман ошибался – эта дорога не вела к выходу из игры, не вела к окончанию эксперимента, а вела лишь к пустоте и смерти. И я был убежден, что такого финала не заслуживает ни один игрок.