По металлу лестницы тем временем раздались шаги, продолжившиеся по мягкому ковролину в коридоре. Кто-то затоптался у порога – стоял с минуту, словно набираясь сил или храбрости перед тем, как постучать в дверь.
Марла в одно движение сдвинула засов и вернулась обратно.
– Войдите, – чуть повременив, громко произнесла Агнес.
Дверь – небольшая, в полтора метра высотой, дернулась наружу, пропуская на порог ссутулившегося знакомца с цветастой шапочкой – но он ее держал в руках, нервно сминая.
Всего единожды он быстро пробежал взглядом по купе, после чего заговорил, больше не поднимая головы и продолжая оставаться в полупоклоне:
– Меня зовут Рауль, мисс. Мы говорили с вами в начале вашего пути. Я помогал занести сумки, помните?
– Да. Говори, Рауль. – Слегка отстраненно произнесла Агнес.
– Я простой водитель, мисс, и со всем привык справляться сам. Но иногда я вынужден вспомнить, что вхожу в картель перевозчиков «Хайвэймэн». Что за мной две сотни грузовиков и автобусов, – креп его голос. – Больше тысячи человек и сорока возвышенных, некоторые из которых третьего уровня и выше. Так происходит, мисс, когда моего пассажира лишают жизни и выкидывают в реку. Его проезд был честно оплачен, мисс.
– Вот как… – Чуть повернула брюнета голову, разглядывая гостя с холодным интересом. – Продолжайте, Рауль. Вы вспомнили, и что же планируете делать дальше?
– За поломку пассажирского места под номером двенадцать вам положен штраф в двести патронов. За жизнь пассажира вам положен штраф в две тысячи патронов. Откажетесь платить – профсоюз потребует справедливости у Ордена и возьмет вдвое.
– Вы так строго оцениваете свою ответственность перед пассажиром? – Подняла Агнес брови от удивления.
– Мы живем этим, мисс, – упрямо кивнул водитель. – В моем автобусе я и профсоюз гарантируем, что все доедут до места живыми.
– А эти две тысячи патронов – кому они пойдут? Тебе, родственникам убитого?
– Родственники убитого могут обратиться в профсоюз и получить свою виру.
– При предъявлении билета и надежных свидетелей, а?
– Все так, мисс. Но профсоюз еще ни разу не отказывал в выплатах. И ни разу не отступался от штрафа. Каким бы уважаемым не оказался виновник, – чуть поклонился он.
– А какой бы выплата была, допустим… – Сделала Агнес вид, что задумалась. – Если бы в профсоюз обратилась бы скромная монахиня, в окно которой вломилось похотливое животное, угрожая пистолетом? А потом разделось бы до гола и удовлетворило свою похоть над одной из нас, лежащей на полу и не способной сопротивляться?
– Мисс… – От удивления и непонимания округлились его глаза.
Если бы я вернул себе мимику, охренел бы еще сильнее.
– Назовите сумму в ваших патронах, во сколько бы вы это оценили. Но я заранее скажу вам, что Орден с вами не согласится. – Зазвенел металлом голос Агнес. – Орден посчитает, что кто-то совсем обнаглел, смея оценивать добродетель и честь! Орден скажет, что некая организация, собрав двести ржавых грузовиков и тысячу бессовестных человек, вконец обнаглела. И, возможно, если показательно вырезать сорок возвышенных третьего и выше уровня, они одумаются и не станут подселять рядом с честными монахинями насильника и подонка!
«Вы желаете снять имитацию воздействия?»
Это я чуть не дернулся. Я им покажу «насильника и подонка». Я им покажу хитрые схемы! У меня на них еще с Вингстона аллергия!
«Не снимать». – Все же удержался я.
– Это вы про паренька? Да вы что! Да он же совсем безобидный! – Задрожала нижняя губа Рауля. – Я чем угодно поклянусь! Он не мог! Да вы бы скрутили его в два счета!
– У него был какой-то секретный талант, – лязгнула Агнес. – Вы отдаете себе отчет, водитель, что я и моя пострадавшая сестра поклянемся на кодексе Ордена, что говорим правду? Мы уже клянемся, что сказанное мною, начиная с угрозой оружием до трусов, брошенных на лицо нашей бесчувственной сестре – истинная правда!
«Вы желаете снять имитацию воздействия?».
«Я желаю кое-кого выпороть».
«К сожалению, действие невозможно осуществить дистанционно на вашем уровне эволюции таланта».
«Ничего, я подкачаюсь. Имитацию не снимать».