– Вот он, видите! – сквозь стекло просматривалось помещение, обитое сверху донизу серебристым мерцающим пластиком. У стены мигал белый прибор. По центру на толстом матрасе лежал огромный мужик, бородатый и неопрятный, седые длинные волосы разбросаны вкруг залысины. Лишь нервозные рук подергиванья да заметное перекатывание глазных яблок под дряблыми веками указывали, что толстяк не умер, не спит, но бодрствует, к тому же очень активно.
– Он играет, всегда играет, – взахлеб тараторил щенок. – Картинки идут на мозг, он их видит, ему интересно! А папа мне запрещает заходить к нему в эту комнату. Нарочно ее обил, чтоб я ничего не улавливал, и чтоб соседи не жаловались. И чтоб врусы не оживали наложением волн на улицах.
Леня всматривался в лицо, обрюзгшее, смутно знакомое… И узнал его! Так узнал, что шатнулся, прижался спиной к подвернувшейся дверце шкафа, пред глазами поплыли огненные круги. Но сквозь сполохи проступали буквы крупные, напечатанные, он читал их, и внял их смыслу, и отталкивал от себя:
«Игрок № 5 673 985 Леонид Степанович Храмов. 20.03.2050 года рождения, паспорт …, не женат. Раса Пятая – Человек.
Опекун Босарий Храмов, 2070 года рождения, паспорт …, вдовец. Раса Разумных Псов».
А ниже, уже от руки, на перегибающихся листах подвешенного блокнота: «22.10.2095г. Состояние игрока стабильное. Утренние жалобы на запор. После принятия слабительного стул обильный, без паразитов. В меню дня: суп протертый, фарш говяжий, овощное пюре, сметана, творог, каша. Отказ от массажа спины. Отказ от смены белья. Отказ от ванны. Отказ в особенно грубой форме от ухода за бородой и волосами. Медсестра Д.Б. Храмова».
– Как же так? Как же так, ей Богу? – бормотал-полубредил Ленчик, и в какой-то момент заметил сочувственное лицо старенького Босария. Только этого не хватало, чтоб какой-то паршивый Боська, из-под кустовый выползыш, опекал ЕГО, ЧЕЛОВЕКА! Да нет этого! Нет, и не будет! Проснуться, проснуться дома!
В отчаянии Леня шибко долбанул затылком о дверцу. Шкаф жалобно крякнул, но выдержал. Парень вытаращил глаза – композиция не сменилась, рядом те же собачьи морды.
– Давайте-ка все к столу, – появилась в проеме Дружанна. Спокойная и рассудительная, как будто не перед ней разыгрывалась трагедия: Леня Храмов в смачной агонии познает самое себя.
Щенок виновато лапкой погладил «инспектору» руку и подтолкнул на кухню. Мелкий, он ничего не понял. На столе дымились тарелки, брат с сестрой принялись решительно поглощать овощное рагу с большими кусками говядины, аккуратно орудуя вилкой. Босарий тоже жевал, без особой охоты. И Леня было попробовал, но привычная боль в желудке резанула вдруг с новой силой.
– Почему себе кучу мяса, а ему фарш-пюре слюнявое? – обиженно вякнул парень и оттолкнул свою порцию. Из всех вопросов, крутящихся в его больной голове, выплыл самый идиотический. Не смог он сказать «а мне». Вырвалось «а ему», трусливое, не признающее объективного-очевидного.
– Потому что всю жизнь жевал всякую дрянь из пакетиков с химическими отравками да напитки клохтал из фольги. Вот зубы и раскрошились, а новые он не вставляет, – жестко высказал опекун. Не меня, мол, теперь вини.
– Почему вы его не выводите из скотского состояния? – напирал упрямо несчастный. – Почему играть позволяете?
– Потому что не компетентны в такого рода вопросах, – печально молвил Босарий. И уже с откровенной жалостью посмотрел в глаза собеседнику. – Вы видели его номер? По России теперь играющих миллионов десять, наверно. А по миру – страшно представить. Пошло такое поветрие, молодежь бежит от реальности, как в тюрьму себя загоняет в компьютерные забавы. И как следствие – деградирует. В чем тут дело? Ломают головы социологи, психиатры. И каждого излечить, пристроить к делу пытаются. Только редко им удается.
Нашего, например, забирали в клинику трижды. И всякий раз возвращали с еще больше расстроенной психикой. Не может он жить нормально, головой колотится в стену, жестоким становится, бешеным. А так... Может быть и одумается.
«Да не буду я! Убедили!» – клокотало в груди у Лени. Но сказать не мог ничего, застревали слова раскаяния. Не просить, в самом деле, прощения у лохматого серого псины за то, что хотел придушить.
– А ваши? Не деградируют? – произнес с неожиданной злостью.