— Именно! — хохотнул Лондо, разлив по новой. — Из него получился отличный кокон, такой противный, что я даже перестал глупо себя чувствовать в этом их зерговском приветствии, — Молари изобразил богомола с разведенными в сторону лапами.
— Вообще-то… ладно, ничего, — махнул рукой Вир.
— И все же?
— Ну, это у них что-то вроде шутки над нами, мягкотелыми.
— Хм, — задумался Молари, — ну и демоны вселенной с ними, — махнул он рукой.
— Они сами за них, — рассмеялся Вир.
— Да, есть в них что-то этакое. Однако они теперь наши главные союзники и надежда.
— Но им потребуется наша помощь.
— И мы, верней, теперь уже ты, ее окажешь.
— Разумеется.
— Ну-ну, не грусти, Вир.
— Просто мне трудно представить себе Вавилон без вас.
— Ерунда, ты меня отлично заменишь.
— Предлагаете стать завсегдатаем казино?
— Конечно! Центавр силен традициями, и раз уж я стал основоположником одной из них, то тебе придется соответствовать.
— Не все старые традиции стоит сохранять, Лондо.
— Но и не ото всех стоит отказываться, — парировал Молари. — Идем, я тут немного отложил для сегодняшнего вечера, — и он потряс увесистым позвякивающим мешочком.
— Тогда нам стоит сделать кое-что еще, — усмехнулся Вир.
— М-м?
— Традиции, Лондо, традиции, — с этими словами Вир подошел к статуэтке богини Иллариус и окропил ее остатками бизари из кубка.
— Вот, теперь можно и предаться пороку азарта.
— Хм, а пожалуй, ты прав, — кивнул Молари и плеснул в чашу для подношений остатки из собственного бокала, после чего задумался на секунду и вытащил из ящика палочку благовоний. Поместив ее в держатель, он провел пальцем по выгравированной в основании молитве-просьбе. Давно простаивавший без движения механизм не подвел. Статуэтка засветилась, а помещение начали наполнять приятные ароматы. — Вот, теперь все правильно. Идем.
Пропустив Лондо вперед, Вир бросил взгляд на статуэтку капризной и своевольной богини. Удивительно, но ему показалось, что он ощутил на себе чей-то насмешливый взгляд. Все же у посла была не рядовая фигурка для туристов, а настоящее произведение искусства. Повинуясь внутреннему порыву Вир совершенно искренне прошептал молитву и был изрядно удивлен тем, насколько легко она ему далась. А ведь обязательные обращения к богам он учил лишь в детстве, и они ему никогда особо не давались. Слова на старом, почти забытом ныне языке были нелепы и бессмысленно сложны. Тогда они казались чушью, но сейчас внезапно обрели смысл и наполнились глубиной его собственной искренности.
— Сын, я отправляюсь с флотом в систему Сомаче. Наша месть практически завершена. Еще немного, и от дракхов останутся одни воспоминания. Да примет Прародитель их души. И да не будет он спешить с их возрождением.
— Отец, это моя обязанность! Ты слишком стар и даже говоришь с трудом. Останься дома, позволь мне…
— Нет. Я объявил Священную Войну. Мне ее и заканчивать.
— Ты можешь умереть!
— Тогда война закончится раньше.
— Побеждать не требуется, так?
— Да, сын. Мы — пример. Наглядный урок.
— Боюсь, его не все поймут, а многие вообще сочтут нас…
— Разве это важно?
— Нет, отец. Ты прав.
— Хорошо. Прощай, сынок. В этом теле я не вернусь. Стар слишком.
— Прощай, отец.
Сотни кораблей, составляющие первый ударный флот мши, тремя колоннами устремились в огромную воронку гиперперехода, поддерживаемую стационарными вратами. Им предстоял путь до шестьдесят седьмого сектора второго квадранта по общегалактической карте. Туда же летели остатки войск дракхов, в надежде отвлечь врагов и дать возможность своим кораблям-базам прорваться на территорию условных союзников. В эту же точку неслись эскадры призраков, той их части, что еще не утратила веру в свой загубленный эксперимент. Быть может, они просто мучились чем-то вроде раскаяния? Кто же их разберет.
Тени давно уже стали подобны собственным слугам, только их господином была идея — не ее дух и суть, а всего лишь буква. Слепое следование когда-то, невероятно давно принятой доктрине вело их долгие и долгие годы. Впрочем, всему приходит конец, даже они устали быть теми, кем стали. По большому счету, они просто не хотели уже оставаться собой. Беда лишь в том, что они не могли принять это сразу, были вынуждены выкручиваться и оправдываться достижением старой цели. Наверное, они просто боялись, там, в глубине, в самой сердцевине своей сути, они банально боялись признать свою ошибку. Сказать себе, что были неправы и принять это, а не ограничиться констатацией факта. Можно ли это рассматривать как свет, родившийся из тьмы? Да! Искра в них появилась, искорка, слабенькая, робкая, горячая и невероятно уязвимая. Но она — была!