. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Долго раздумывал, как подобраться поближе.
Днем идти по открытой местности без малого пятнадцать километров, на виду у проходящих машин, неразумно.
Оставалось использовать темноту.
Он выбрал дождливую ночь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Маленький сгорбленный человек в клеенчатом капюшоне, с котомкой за спиной, брел в косых потоках весеннего ливня по раскисшему большаку. Порой нога его попадала в невидимую колею и тогда он падал — беззвучно. Терпеливо подымался, ощупывал, как слепой, дорогу палкой и снова шел.
Над ночными сопками, раскатываясь эхом, стлался гром. Разгулялась непогода, дальние молнии освещали тучи, на горизонте полыхали, сливаясь в мерцающее зарево, зарницы, там стремительные облака были подсвечены багровым.
Он шел на зарево, как на вещий ориентир, промокший до нитки, отяжелевший от налипшей на обувь и одежду грязи, сосредоточенный. Голова его была опущена, губы сжаты.
Еще один раскат грома ударил в сердце. Путник поднял голову и увидел, откуда зарево.
Полыхали в ночи спрятанные в распадке меж сопок печи «Амурстали». Отблески расплавленного металла, как зарницы, освещали летящее небо. Оно летело на восток, окрашенное багрянцем, на восток — туда, откуда он пришел.
Покто добрался до самой черты завода, приник лицом к металлическим прутьям ограды. Усталость валила его с ног, не было сил сопротивляться ей. Он медленно, скользя по прутьям, опустился на мокрую землю.
Можно было не смотреть. Он и так достаточно увидел. Мифическим городом, созданием неведомого кубиста, громоздились цеха металлургического исполина; перекрывая гром, скрежетали за незастекленными еще оконными проемами завалочные машины; лязгал, светился, работал завод.
Можно было не смотреть…
В нем ничего не осталось, только забота — своим уходом не повредить родине.
На рассвете Дзудзи стоял на крутом откосе Амура, ниже проклятого города, отнявшего у него все. Ливень кончился, робко — кому-то в надежду — желтело небо.
Он бросил в бурливую туманную воду котомку, оставил себе только нож, острое тонкое лезвие нездешней ковки на резной рукояти — последний аргумент самурая. Повернулся спиной к реке.
Амур принял в себя короткий гортанный крик и вспоротое тело Дзудзи. Поток подхватил его и понес вниз, к морю, омывающему далекую милую Японию…
3.
Покалеченный лесок на безымянном притоке Сосны был частичкой прифронтовой полосы, что сделалось к лету 1943-го главной в великой войне: полосы от Харькова на юге до Орла на севере. В центре этой выгнутой к западу, в сторону врага, дуги — Курск.
Он вдавался в расположение врага, как дразнящая приманка. Уже с весны советскому командованию было ясно, что немцы в летнюю кампанию постараются сделать все, чтобы ликвидировать курский выступ, выровнять фронт и тем самым обеспечить значительную экономию сил, людских и материальных ресурсов, выстроить более основательную и глубоко эшелонированную оборону, и, опираясь на нее, провести крупную наступательную операцию.
С ней руководство рейха связывало надежды на перелом в ходе войны, на изменение стратегической обстановки в свою пользу. Германские войска начали обстоятельную подготовку к предстоящей битве.
По дисциплинированным железным дорогам и своим ходом по дармовому чернозему Украины шли на восток устрашающие «тигры» и фундаментальные «фердинанды» — новое оружие, сюрприз фюрера, которым он рассчитывал ошеломить русских. Особенно большие надежды возлагались на тяжелое самоходное орудие «фердинанд». Имперский министр пропаганды оповестил союзников, что еще не отлита броня, способная выдержать его огневой удар. Военная промышленность Германии и покоренных ею стран работала двадцать четыре часа в сутки, выпуская модернизированную «пантеру», новые «фокке-вульфы-190-А» и «хейнкели-129». С запада снимались и перебрасывались спешно в район Курска свежие войска. На восточном фронте число германских солдат доводилось до пяти миллионов.
Им навстречу из глубинных районов нашей страны, с уральских и сибирских заводов, из Москвы шли колонны наших Т-34, самоходок, передислоцировались на новые полевые аэродромы «илы» и «яки», занимали исходные рубежи армии и дивизии резерва, пополнялись новым оружием передовые части. С подмосковных аэродромов поднимались в воздух самолеты, доставляя в район Курска испытанных военачальников. В одном из самолетов летел Георгий Жуков.