Генрих ответил:
— Слышал самую малость. Людигеро отправился в Крестовый поход и пропал где-то в Палестине. А графиня вдовствует и растит детей. Старший сын — кажется, его зовут Ханс-Хеннинг — был произведен в рыцари и уже сражался против меня, но остался жив.
— Как бежит время! Старший сын уже рыцарь!.. Впрочем, если б Леопольд, ваш покойный брат, был бы жив, то ему исполнилось бы семнадцать...
Пасынок и мачеха тяжело вздохнули. Женщина сказала:
— Что ж, тогда пойдем. Дело прежде всего.
Оба поднялись. Русская продолжила:
— Рада, что увиделась с вами. Рада, что Германия обрела твердого правителя. У меня с Генрихом Четвертым были сложные отношения. Мы любили друг друга и ненавидели тоже. Но моя любовь к нему пересиливала ненависть. Именно поэтому я и приехала.
Венценосец кивнул:
— Да поможет вам Небо, ваша светлость. Я молюсь за вас.
— Пусть и вы с помощью Всевышнего обретете то, для чего живете.
Собеседники раскланялись и расстались.
На пути к пристани Герман произнес:
— Он достигнет большего, чем его отец. Генриху Четвертому не хватало выдержки и дипломатичности. Он хотел всего и сейчас. А для короля, для политика это самая негодная из возможных черт.
— Да, чуть больше терпения, выдержки и дипломатичности, — повторила Ксюша. — И тогда всё могло бы получиться иначе...
Наклонившись, архиепископ быстро поцеловал ее РУку:
— Не грустите, фрау Адельгейда...
— Я сестра Варвара, — уточнила она.
— Не грустите, сестра Варвара. Потому что история не знает сослагательного наклонения. Генрих Четвертый не мог быть иным, чем был, в силу объективных причин.
— Субъективных тоже.
— Субъективных тоже. Соответственно, и вы не могли быть иной. Соответственно, ваше счастье с ним не могло длиться долго. Даже при самой пылкой любви.
Евпраксия не возражала:
— Да, вы правы, наверное... Я ведь просто так — помечтала... А скажите, ваше высокопреподобие: восемь лет назад, в Штирии и Венгрии, уговаривая меня вернуться к его величеству, вы действительно думали, что семейное наше счастье — не химера? Он стремился к этому?
Герман погрузился в раздумья, долго шел в молчании. А потом ответил:
— Да и нет. Безусловно, во главу угла ставилась победа над Матильдой Тосканской. Вы своим возвращением к императору аннулировали бы решения собора в Пьяченце. Дали б козыри в руки мужа... Но, конечно, Генрихом двигало и другое. Он ведь вас безумно любил.
Иногда называл богиней. Иногда — проклятием. Ненависть перемешивалась с любовью...
— Господи, как тяжко! — прошептала она. — Не могли быть вместе, но и не могли быть врозь... Господи, за что?.. — И заплакала тихо.
Он пожал ей кисть: »
— Будет, будет, не надо слез. Я вас умоляю. Вы, когда плачете, разрываете мое сердце. Потому что я не знаю, как себя вести.
- — Извините, патер... Это непроизвольно вышло. — Вытерла рукой щеки. — Так, минутная слабость. Постараюсь быть мужественной.
— Постарайтесь, пожалуйста. Потому что впереди — главная цель нашего визита. Чтоб ее достичь, нам придется потратить много сил и нервов.
— Да поможет нам Бог.
Судно под парусом было уже наготове. Выехав из Франкфурта, плыли по Майну на запад, а затем свернули на юг, чтоб уже по Рейну на вторые сутки добраться до Шпейера. Несмотря на осень, дни стояли прекрасные, солнечные, тихие. Желтые гористые берега Пфальца ласково шуршали опадавшими листьями. В небе то и дело проплывали косяки птиц, улетавших в жаркие страны.
— Вот бы тоже взять и взмыть! — провожая их взглядом, улыбнулась Ксюша. — Снова обрести крылья.
Герман ответил:
— Всякое случается в жизни.
— Только не со мной. Крылья мои подрезаны.
— Ах, не зарекайтесь, сударыня. Разве месяц тому назад вы могли представить, что окажетесь посреди Германии, в лодке на Рейне, на пути к склепу Генриха Четвертого?
— Совершенно не могла! — помотала головой Ев-праксия.
— Ну, вот видите. Жизнь готовит нам массу неожиданностей. Надо быть готовыми ко всему.
Двадцать один год до этого,
Германия, 1086 год, осень
Замок Гарцбург был любимым пристанищем Генриха IV в Южной Саксонии. Он принадлежал королевской династии издавна, и в его капелле много лет покоились кости августейших особ. В ходе войны с саксонцами самодержец вынужденно сдавал Гарцбург неприятелю, и толпа вооруженных крестьян из соседних деревень ворвалась в замок, перебила и разрушила всё, что можно, в том числе и фамильный склеп, разбросав останки покойных около конюшен и кузни. Генрих был вне себя. Он тогда собрал немалое войско, заключил союзы с Богемией, Лотарингией и напал на саксонцев. Битва была жестокая. Государь потерял пять тысяч убитыми, а его противники — восемь тысяч. Жажда мести за поруганные могилы оказалась сильнее: догоняя обращенного в бегство врага, люди короля превратили в выжженную пустыню сотни деревень, виноградников и пашен. Гарцбург, Люренбург и другие замки, выстроенные монархом в Саксонии, были возвращены.