— Я согласна полностью. Чахнет бедная не по дням, а по часам. От былой красоты мало что осталось.
— Ну, вот видишь. Значит, поспособствуй вашему побегу. И получишь не только свободу вместе с госпожой, но и кучу золотых от меня.
Паулина деловито осведомилась:
— Кучу — это сколько?
— Двадцать пять монет.
— Да, немало. Неплохое приданое для такой бедной девушки, как я. — И она сама налила себе вина из кувшинчика. Выпила и брякнула: — А каков задаток?
— Десять.
— Тоже ничего. Что мне надо делать?
Итальянец пожевал булочку и спросил в свою очередь:
— Это правда, что у Лотты фон Берсвордт связь с шамбелланом замка доном Винченцо?
— И не только с ним. Ну и что с того?
— Он хранит ключи от всех подземелий. В том числе и от тайного хода. В каждом замке есть подземный
ход из донжона, чтоб спасти господ в случае опасности. Королевский замок в Вероне — не исключение.
— Да при чем тут я?
— Ты должна под видом Лотты оказаться у него в спальне и украсть ключи.
Горничная прыснула:
— Во дает! Как же это возможно? Я — под видом Лотты? Да еще в спальне! И не стыдно, Ринальдо, а? Да ни за какие коврижки. Ерунда какая!
Человек Вельфа произнес:
— Тридцать пять.
— Ты про что, вообще? — удивилась Паулина.
— Тридцать пять монет. И в задаток — пятнадцать.
У нее глаза вылезли из орбит:
— Так возьмешь и отдашь мне пятнадцать золотых?
— Несомненно. Если согласишься.
— Прямо вот сейчас?
Он откинул полу куртки, отвязал от пояса кожаный кошелек и поставил столбиком перед Паулиной:
— Здесь как раз пятнадцать.
Паулина покусала нижнюю губу. Денег хотелось очень, но опасность была слишком велика.
— Значит, говоришь, ключи в спальне?
— По моим данным, в ней.
— А вот тот, кто тебе данные приносит, сам не мог бы ключи украсть?
— К сожалению, нет. Шамбеллан никого к себе в спальню не впускает. Кроме Лотты.
— Ну, допустим... мне удастся раздобыть ее платье... я ж в него не влезу! У меня и спереди, и сзади — раза в два побольше!
— Что-нибудь придумай.
— И потом, Винченцо тут же обнаружит подмену.
— Говорят, он подслеповат.
— Не настолько же!
— Значит, надо его убрать, как пропустит в спальню.
— Что, убить? Господи, прости! Этого еще не хватало. Я такого греха на душу не возьму. Даже за две сотни золотых!
— Кто сказал — убить? Оглушить. Усыпить. В общем, вырубить.
— Прямо и не знаю... Ты меня смутил. Голова соображает с трудом.
— Значит, надо выпить.
— Тут, в кувшинчике, почти пусто.
— Мы еще закажем.
Наконец Паулина согласилась. Привязала к поясу кошелек с задатком, скушала последнюю булочку, допила вино и сказала:
— Ладно, будь что будет. За свободу можно и рискнуть головой.
— Жду тебя в следующий вторник в этом кабачке, в то же самое время. Разумеется, с ключами от подземного хода.
— Постараюсь. Ну а ты не забудь оставшиеся двадцать золотых.
— Тоже постараюсь.
Так и разбежались. По дороге в замок Паулина быстро протрезвела и сначала перепугалась, но потом пришла в чувство и рассудила: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Надоело томиться в замке. И смотреть на чахнущую хозяйку. Без меня она вовсе пропадет!»
На воротах стража быстро разглядела кошелек у нее на поясе и, велев развязать, с удивлением пересчитала монеты. Караульный спросил:
— Как сие понять, синьорина Шпис?
Та презрительно дернула плечом:
— Что же непонятного? Заработала.
— За какую же работу столько денег платят?
Отбирая у него кошелек, хмыкнула скабрезно:
— Именно за ту, о которой ты думал.
— Дорого берешь.
— Отчего не брать, коли платят?
— Если я тебе заплачу, то с мной пойдешь?
— Ты сначала покажи золотые, а потом уж поговорим.
В общем, проскочила.
Госпоже о свидании с человеком Вельфа не рассказала: для чего заранее ее беспокоить? Может, дельце еще не выгорит. Надо сначала все устроить...
День спустя, там же
Паулина придумала первый шаг очень быстро — сделаться своей для стольника Даниэля. Он давно поглядывал в ее сторону, и теперь служанка здраво рассудила, что пришла пора ответить на его мужские поползновения.
Стольник традиционно ведал винным погребом и запасами пива. В королевском замке Вероны эту должность занимал некто Даниэль Хауфлер, родом из Судет, предки которого завоевывали Италию под водительством германского короля, а потом осели в этих местах. Дядька был незлобивый, лет немного за сорок, вежливый, услужливый, но себе на уме; после каждой фразы повторял: «Ради Бога!» — и всегда ходил чуточку под мухой.
Появление у него в кладовке горничной государыни вызвало в душе бедняги явное удовольствие. Хауфлер вскочил и галантно предложил Паулине сесть: