— Ваше величество! Я принес вам дурную весть. Рад не огорчать перед праздником, но мой долг сообщить вам правду.
— Говори откровенно, — разрешил монарх.
— У меня исчезли ключи от донжона. В том числе и от подземного хода.
Император похолодел. Неужели императрица снова захотела бежать? Но тогда ни о каком примирении речи быть не может!
Генрих произнес:
— Кто из приближенных ее величества посещал тебя в последние дни?
Ключник удивился и покраснел:
— Ваше величество, разве это связано?..
— Признавайся, олух!
Тот замешкался, но ответил честно:
— Синьорина Лотта. Больше никого не было.
— Вызвать ее сюда!
Перепуганную фон Берсвордт привели минут через десять. Низко поклонившись, дама посмотрела на государя, и внутри нее всё оборвалось: тот кипел от ярости и в такие мгновения был готов на любую глупость.
— Где ключи, гадюка? — вырвалось у кесаря.
— Господи, какие ключи? — округлила глаза кам-мерфрау.
— Не пытайся лгать! Ты украла их из комнаты шамбеллана, чтобы Адельгейда убежала из замка!
Женщина упала перед ним на колени и молитвенно заломила руки:
— Я клянусь! Памятью родителей! Всем святым на свете! Никогда ничего не делала, что могло бы повредить вашему величеству. А наоборот, всячески блюла...
— Герр Винченцо! — оборвал ее самодержец. — Приходила ли эта врунья в вашу комнату на текущей неделе?
Ключник поклонился:
— Точно так, в понедельник вечером. Даже без уговору: мы обычно встречались по воскресеньям...
— Нет! — вскричала она. — В понедельник у него не была. Призываю Небо в свидетели!
— Герр Винченцо?
— В понедельник вечером. И могу признаться, ваше величество, что вела себя в любовных утехах с необыкновенной самоотдачей.
— Негодяй! — возмутилась немка. — Подлый итальяшка! Как ты смеешь обманывать императора? Возводить на меня напраслину? — И, вскочив с колен, бросилась к любовнику с кулаками. Вызванная государем охрана разняла дерущихся с превеликим трудом.
Генрих, успокоившись, вынес приговор:
— Берсвордт отправляется в подземелье для допросов с пристрастием. С применением всех наличных пыточных средств. Чтоб во всем призналась. И сказала точно: на какое время назначался побег... Ну а ты, Винченцо, обыщи дворец, комнату каммерфрау, каждый закуток и каждую щель. Но ключи найди! А иначе вздерну тебя на башне. — Помолчав, добавил: — В замке охрану удвоить. Нет, утроить. Никого не впускать и не выпускать. Я пойду объясняться с императрицей сам!
— Ваше величество, ваше величество, — билась Лотта, обливаясь слезами. — Пощадите! Не убивайте! Я умру на дыбе!..
Но монарх проследовал мимо, даже не взглянув на нее.
Евпраксия ждала супруга в некотором ознобе, мучалась, судила, беспрестанно ломая пальцы: согласиться на примирение или нет? Да, с одной стороны, государь — негодяй, эгоист, истерик, не заслуживающий прощения. Но с другой — муж ее пред Богом. Тот единственный мужчина, от которого она теряет рассудок. И которого обожает. И которому готова целовать губы, руки, ступни, лишь бы он не бросил ее и любил, как когда-то...
Что ж, пожалуй, она уступит ему. При одном условии: если он раскается. И произнесет главные слова: «Я тебя люблю», «Я себя осуждаю», «Я готов начать всё сначала».
И тогда все у них наладится. И она родит ему нового ребенка. И у них в семье воцарится мир.
Дверь открылась. Адельгейда посмотрела на Генриха, на его точеное бледное лицо, черные волосы до плеч, плотно сжатые губы и презрительно сощуренные глаза, — и мгновенно поняла: примирения не будет. Он чужой и бешеный. Счастье невозможно.
— Что уставились? — бросил император с издевкой. — Думаете, я, по совету Папы, стану падать к вашим ногам? — Государь дернул правым усом. — Слишком много чести. Для такой, как вы, дряни.
— Дряни? — потрясенно проговорила Ксюша.
— Ну а кто задумал новый побег? Кто науськал Берсвордт на шамбеллана, чтоб украсть ключи? Уж небось и камушки спрятали где-нибудь в чулках?
Евпраксия совсем растерялась. Хлопая ресницами, прошептала только:
— Я не помышляла... а тем более — с Берсвордт...
— Ах, оставьте, не бормочите! — Он махнул рукой. — Ложь, одна только ложь. Вы мне отвратительны. Хуже гусеницы, забравшейся в яблоко. Как я мог любить вас — просто удивительно! — Подошел к окну