Неудавшийся жених по-гусиному вытянул шею:
— Да, возможно... Вроде звук пилы. Но откуда? В такое время?
— Вроде бы с конюшни. Что пилить на конюшне в полночь?
— Да, действительно? Непонятно.
— Надо посмотреть, — заявила Шпис.
— Ой, а стоит ли? Разве наше дело — за чужими подглядывать?
— Вероятно, не наше. А вдруг наше? Я, пока не уеду из этого замка, не могу быть ни в чем уверена!
Осторожно, на цыпочках, вынырнули из сада и, стараясь оставаться в тени, избегая отблесков факелов, побежали к боковому входу в конюшню. Через щелочки заглянули внутрь.
— Что ты видишь? — прошептал Филиппо.
— Ни черта не вижу. Но ведь пилят — явно!
— Явно пилят, да.
— Я зайду. Жди меня снаружи. Позову — приходи на помощь.
— Береги себя.
— Да уж постараюсь...— И она приоткрыла створку дверей.
В темноте освоилась быстро. Увидала, как в дальнем углу полыхает свечка. И как раз оттуда шел звук пилы.
Аккуратно ступая, подобралась. Выглянула из-за столба, подпиравшего крышу. Разглядела возок — тот, что Конрад выделил Адельгейде, — и фигуру в черном, возле задней оси... Человек подпиливал ось!
— Ах, скотина! — не сдержалась немка и, схватив висевшие вожжи, от души протянула незнакомца поперек спины. — Что ж ты делаешь, пакостник такой?
Тот отпрянул, выронил пилу, обернулся.
Паулина узнала Лотту фон Берсвордт.
Обе женщины стояли друг против друга несколько мгновений. Первой пришла в себя служанка:
— Ну, паскуда, гадюка... Наконец-то Провидение нас свело. Ты сейчас ответишь за свои гнусные делишки.
Наклонившись и взяв пилу, каммерфрау ответила:
— Ну, достань, попробуй. Я сейчас покончу с тобой, а потом доберусь и до хозяйки.
— Не дотянешься. Руки коротки, — заявила служанка.
— Мы сейчас посмотрим...
Медленно ходили вокруг столба, и никто не решался броситься вперед первой. Просто оскорбляли друг друга.
— Жаль, что Генрих не повесил тебя в Вероне, — говорила простолюдинка. — Мне приходится выполнять чужую работу.
Но дворянка парировала достойно:
— Я в Вероне оказалась на дыбе по твоей милости. И опять же по твоей милости Генрих вздернул несчастного дона Винченцо... Ты сейчас заплатишь за это.
— Что ж ты медлишь, фройляйн? Или трусишь, уважаемая белая косточка? Опасаешься моей, черной?
— Просто думаю, что тебе отпилить раньше: голову или зад?
— Фу, какие мы грубые! Каммерфрау ее величества не должна употреблять такие слова.
— Поучи еще меня хорошим манерам, быдло!
— Да приходится учить, если вы ругаетесь, как последний конюх! — И, не выдержав, Паулина стеганула ее вожжами по лицу.
Берсвордт поскользнулась, но в падении подсекла ей ногу, и служанка упала на спину, в кучу соломы. Лотта воспользовалась этим и набросилась на нее с пилой. Паулина отпихивала от себя железные зубья, а Лотта давила что есть мочи, и металл почти что касался обнаженной шеи противницы. Вот еще мгновение — и вопьется в горло... Паулина чувствовала его холод... И, напрягшись, саданула дворянке коленом ниже живота. Благородная дама взвыла от боли и скатилась на бок. А соперница отшвырнула ногой пилу и, насев на дворянку, стукнула ее кулаком по лицу.
Берсвордт уклонилась от второго удара и ударила ей подошвой в пах.
Отлетев, Паулина врезалась затылком в деревянный столб и сползла по нему, теряя сознание.
— Вот и всё, — тяжело дыша, прохрипела Лотта. — Дело сделано. Остается только отворить дверцу для ее души... Пусть летит на волю! — Подняла пилу, встала перед Шпис на колени и с оттяжкой занесла руку, чтобы полоснуть лезвием по горлу.
И свалилась тоже, запрокинувшись на спину.
Это подоспевший Филиппо вырубил ее подвернувшимся под руку хомутом. И второй раз огрел, для верности, чтоб не поднялась.
Бросился к служанке, начал приводить в чувство. А когда она открыла глаза, сразу упрекнул:
— Почему на помощь не позвала, как договорились?
Шпис, кряхтя и морщась от боли, села. Простонала
жалобно:
— Про тебя забыла... Ой, как плохо мне! Ты в глазах двоишься... Ха-ха-ха, два Филиппа! Если выйду за тебя, могут обвинить в многомужестве...
— А пойдешь, пойдешь? — загорелся он.
— Ах, отстань... Мне не до того...
— В благодарность за спасенную жизнь?
— Хвастунишка... Я подумаю до утра... Где проклятая Лотта?
— Я ее успокоил... — Наклонившись, итальянец сказал: — Кажется, совсем...
Паулина ответила:
— Вот и правильно. Так ей, злой колдунье, и надо.
— Да, теперь меня за убийство повесят.
— Кто ж узнает? Если спросят, то я отвечу, что всю ночь был в моей постели...
— Я в твоей постели?
— Ну конечно. Разве ты не хочешь?
— Значит, можно?