СВИДЕТЕЛЬ. Откуда у вас деньги?
МАТЬ. А чего, это мои... я их из дома взяла...
СВИДЕТЕЛЬ. Я что, я похож на клоуна из «Макдональдса»? У нас что здесь — детский утренник? Хлопушки, гирлянды!
Наконец, понимает, что у него в руках набор ножей, размахивается, зашвыривает ножи так, что все они втыкаются полным набором в одно дерево.
СВИДЕТЕЛЬ. Мы что тут — вкалываем, чтобы эти узкоглазые наживались?!
Китайцы быстро собираются, уезжают.
СВИДЕТЕЛЬ. Хорошо живете, что ли, я не понял?! А здесь тогда что делаете?! Зачем тебе эта собака, мама?
Мать смотрит на свидетеля, потом на собаку, задумывается, вдруг начинает плакать.
МАТЬ. У меня никого нет! Я одинока! Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит... и вы не слышите меня... как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом мне суждено победить... а эта собака поможет мне!
Все удивленно смотрят на мать.
СВИДЕТЕЛЬ. Знал бы — сам тебе эту собаку купил!
Издалека доносится шум мотора.
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Машина едет!
Жених бросает свою сумку с фейерверками в траву, все группируются вокруг его коляски, на лица всей «свадьбы» ложится тяжелая печать праздника и великой гульбы. Шум мотора усиливается, свидетельница срывается с места и, как заяц-русак, скачет к шоссе и скрывается за поворотом. Вместо привычного скрипа тормозов, сообщающего об остановке машины, «свадьба» слышит яростный рев пролетевшего мимо автомобиля и нечеловеческий взвизг их подруги. «Свадьба» вздрагивает. Через несколько мгновений перед «свадебной» тусовкой появляется свидетельница — с ног до головы заляпанная грязью.
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Мимо проехал, сво-ло-о-о-чь!
Утирается и плачет. В это время на лужайке появляется милиционер. «Свадьба» впадает в кому. Вдруг мать резко отхлебывает из бутылки и орет.
МАТЬ. А почему водка такая горькая?! А?! Молодые?! Почему?..
Милиционер идет на мать и подходит к ней в упор. Он берет у нее бутылку, взбалтывает, подносит горлышком к рту и начинает пить, при этом его взгляд перебегает с одного персонажа на другой, а к концу бутылки останавливается на женихе. Тот чувствует, что все внимание милиционера приковано к нему, поэтому начинает дергаться, сильно кряхтит, суетится, пытаясь привести в движение свою коляску, колеса которой запутались в траве. Коляска не двигается, жених продолжает свою возню. Допив бутылку, милиционер начинает разговор.
МИЛИЦИОНЕР. Действительно... — горькая.
МАТЬ (резко хохотнув). Горько!
СВИДЕТЕЛЬ, СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Горь-ко! Горь-ко!
Жених, так и не разогнав коляску, сползает с нее и ползет в направлении невесты, изображая игривого ужа; невеста подпрыгивает на месте и, как бы флиртуя сама с собой, обращается к жениху.
НЕВЕСТА. Да что ты, милый, я бы ведь и сама к тебе подползла.
Встает на четвереньки и, вытянув губы, ползет навстречу жениху, — добравшись до своего «суженого», целует его в губы. Мать, руками поедая салат, причитает.
МАТЬ. Нет, ну какая пара, а? Какая пара!
Свидетельница и свидетель распутывают колеса коляски, подкатывают ее к жениху и, прерывая поцелуй «молодых», пытаются подтянуть на нее счастливого «инвалида».
МИЛИЦИОНЕР. Так, давно гуляем?
Наконец свидетель и свидетельница усаживают жениха в коляску, встают по обе стороны от него.
СВИДЕТЕЛЬ. Да только что приехали, сразу из ЗАГСа — сюда, венки возлагать.
МИЛИЦИОНЕР. Возлóжили?
СВИДЕТЕЛЬ. Возлóжили.
МИЛИЦИОНЕР. А почему не уезжаем?
СВИДЕТЕЛЬ. Да вот только что, буквально секунду или полсекунды назад возлóжили, а тут и милиционер тут как тут.
МИЛИЦИОНЕР. Какой милиционер?
СВИДЕТЕЛЬ. Ну вы то есть... Вы ведь милиционер?
МИЛИЦИОНЕР. Да, я — милиционер.
МАТЬ. Вот, салатик, — хотите? На природе вся пища вкусней становится — от свежего воздуха.
Милиционер берет тарелку из рук матери и начинает хлебать салат. Вдруг он резко останавливается, отводя тарелку от лица, пристально, но по-доброму, рассматривает «молодых», смеется, успевая заглатывать набранные в рот помидоры. Жених, невеста, свидетель и свидетельница робко подхватывают его смех.