МИЛИЦИОНЕР. Не, ну если бы они не поцеловались — я бы ни за что не поверил, что это свадьба! Гляжу — шалава какая-то замазанная стоит, тетка бухая — а тут вон оно что!
Все, кого милиционер невольно оскорбляет своими словами, на мгновение негодующе вспыхивают, но тут же успокаиваются.
МИЛИЦИОНЕР. Ну, тогда от лица власти и вверенного мне лесного участка поздравляю вас со вступлением в должность мужа и невесты и желаю... желаю детишек побольше... ходячих!
МАТЬ И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ.
Спасибо!
Большое спасибо!
Огромное спасибо!
Вот спасибо!
Милиционер показывает на «жигуленок».
МИЛИЦИОНЕР. Машина эта — ваша?
ЖЕНИХ. Наша.
МИЛИЦИОНЕР. За рулем пьющих нет?
МАТЬ. За рулем вообще никого нет. Все здесь!
МИЛИЦИОНЕР. Это хорошо, а то за рулем пить нельзя. Сегодня — четыре аварии на моем участке. Там дальше на шоссе целая гора уже металлолома, и у всех в крови — спирт! Я вот пошел проверить — может, здесь кафе какое открылось, где они все напиваются, а потом за руль садятся и погибают.
МАТЬ. Не, здесь кафе никакого нет.
ЖЕНИХ. Хотя, может быть, дальше есть какая-нибудь забегаловка.
СВИДЕТЕЛЬ. Это даже наверняка!
Милиционер выхватывает из рук матери очередную бутылку.
МИЛИЦИОНЕР. Ну ладно, тогда я пойду искать...
Милиционер удаляется быстрым шагом, все облегченно вздыхают, но тут раздается пронзительно-попрошайнический окрик матери.
МАТЬ. А подарок?!
Свидетель толкает женщину в бок. Милиционер замирает, долго стоит и думает, его глаза постепенно наливаются кровью. Мать не унимается.
МАТЬ. Молодым — подкинь, сколько можешь!
Милиционер, будто что-то вспомнив, лезет рукой в карман, роется там, достает какую-то мелкую вещицу и, держа ее в ладони, подходит к коляске. Протягивает вещицу жениху, говорит, смущаясь.
МИЛИЦИОНЕР. Вот — запонки. Как раз к моей рубахе подходят... Ну раз такое дело — дарю! Пока к аварии подошел — ребята уже все порасхватали — только эти запонки и остались. Кстати, там тоже муж с женой были, так что подарок — в тему!.. Ну ладно уже — еще раз всего и так далее...
Милиционер уходит. Жених подруливает к матери, кричит.
ЖЕНИХ. У тебя где границы?
МАТЬ. Какие?
ЖЕНИХ. Реальности! Что ты от него хотела?! Зачем мне его запонки?!
Выкидывает запонки в траву.
ЖЕНИХ. С трупа!
Свидетельница поднимает запонки, передает их свидетелю.
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Ой, да ну и что! Каждая десятая купюра евро — вся в кокаине! Что теперь, их в руки не брать?
ЖЕНИХ. Кокаин и трупы — разные вещи!
МАТЬ. Не разные — наркотики несут смерть!
СВИДЕТЕЛЬ. А евро несут жизнь! Кокаин и евро — это как жизнь и смерть! Поэзия...
Вдруг из кустов, растущих поодаль, выходят трое маленьких заморышей «кочевой» национальности — это две девочки и мальчик, оборванные и грязные. Завидев людей, они останавливаются, а их карие глаза, до того как будто покрытые мертвенно-тусклой пеленой безразличия, вспыхивают, как фары ревущего внедорожника, выскочившего в ночи из-за поворота. Удерживая в глазах этот режущий свет, дети принимаются попрошайничать, исполняя популярную русскую эстрадную песню.
ДЕТИ.
Нева нева лет ю гоу!
Ю а зе уан ам сёчин фо!
Флэш оф май флэш,
Бон оф май бон!
Ловс карвинг ит ин май хёрт!
СВИДЕТЕЛЬ. А ну пошли отсюда!
МАТЬ. Ты что на детей шипишь?!
ЖЕНИХ. Это уже не дети! Они наши конкуренты!
СВИДЕТЕЛЬ. Валите, упырята!
Дети выключают «фары» и уходят туда же, откуда пришли.
Пока мы дошли до очередной съемочной площадки в лесу, съемочный день почти закончился. Воодушевленные нашей утренней речью петербуржцы, саратовки, пермяки, ростовчане, в общем, — все, кого собрала под свои знамена кинокомпания, менявшая свое название каждые три дня, — все-все так постарались, что отсняли все без режиссера и авторов.
— Иван Владимирович, уже все отсняли, китайцев отсняли, милиционера, все, как у вас в режиссерском сценарии было намечено, все сделали, чуть-чуть только осталось, подвес милиционера... — бежала нам навстречу и рапортовала женщина с длинными белыми волосами, завитыми плойкой, обязательно лежавшей в тумбочке любого номера гостиницы «Чайка» вместе с Библией.