Сено, солома, шинель
Послюнявь мою письку!
У кого писька рыжая
Тот будет большим начальником!
Шуба, шуба, волосатая шуба
Пизда идет на улицу
Трахни ее в жопу!
Сено, солома, шинель
Послюнявь мою письку!)
Стюардесса бормочет.
СТЮАРДЕССА.
Attía, az Isten ostora, Csaba királyfi, csílagösvényen, Szent István, az orszagépitö, Szent Imre, a fia, Szent László, aki megverte a tatárokat és megmentette a lányt, akit a franc tudja, hogy hivnak, kérlek segitsetek kimenekülni erröl a helyröl!
(Атилла, плетка Бога, Чаба-принц — звездная тропинка, Святой Иштван, основатель Венгрии, Святой Имре, его сын, Святой Ласло, победитель татар и спасший девушку... хрен знает, как ее зовут... пожалуйста, помогите мне выбраться из этого места!)
Стюардесса запинается, одна из коробок с едой вываливается из ее тележки, но стюардесса не обращает на это внимания, семенит за пилотом.
СТЮАРДЕССА.
Azt mondtad, hogy tudod az utat!
(Ты говорил, ты знаешь дорогу!)
ПИЛОТ.
Azt hittem, hogy tudom az utat.
(Я говорил, я знаю дорогу.)
СТЮАРДЕССА.
Talán kérdezzunk meg valakit?
(Может, спросить кого-нибудь?)
ПИЛОТ.
Kit? Látsz itt valakit, aki tudna valamit mondani neked?
(Кого? Ты здесь кого-то видишь, кто тебе что-то может сказать?)
Смотрит вокруг.
СТЮАРДЕССА.
Hogy lehet megbizni benned?! Megcsalod a feleséged... velem! Hogy lehet megbizni benned?!
(Как тебе можно верить?! Ты изменил своей жене... со мной... как тебе можно верить?!)
Свидетель выходит на шоссе, поднимает пластиковую коробку, открывает ее, принюхивается, распечатывает пакет с пластиковыми приборами, ест. Бредет к столу рекламщиц.
ДЕВУШКА-РЕКЛАМЩИЦА. Чо-то никого нет... кого поить-то...
Свидетель подходит к столу, смотрит на девушек, читает их бейджи.
СВИДЕТЕЛЬ. Лена... Люба... Ну, и у кого из вас водка вкусней?!
— Наконец-то я попал на настоящую киноплощадку! — я восторгался вслух, не стесняясь выглядеть лупаном, в то время как выдавал себя за бывалого актера. На меня никто не обращал внимания! Даже когда началась съемка. А мне было просто необходимо, чтобы кто-нибудь обратил на меня внимание! У меня как у бывшего сценариста возникли вопросы по сценарию. Во-первых, он был без названия, а во-вторых, я не знал, кого играю. Помощница режиссера, понимающая женщина, поймала на себе мой бешеный взгляд, отвела меня в сторону, разлила по стаканам, и так мне все объяснила:
— Слов много, да... сценаристы мудаки, но слова можно заменять другими словами, никто не приебется, это тебе не покупной ситком, где эти суки за всем следят... Вот, сегодня снимаем, значит, вот эту сцену, завтра ту, а послезавтра — все, что не успеем сегодня и завтра... Тут что, как всегда надо бегать, стрелять, бегать по прямой дороге, за машиной, стрелять, вот, — женщина достала заткнутый за ремень джинсов пистолет, — дочки день рожденья, просила у меня дать пострелять во дворе, так и ношусь с ним вторые сутки, забыла совсем... проверить не ленись, щелкай периодически, вот, на курок, проверяй, чтоб боевых не было в кадре! Так, вопросов лучше по-минимуму, — режиссер дом строит, ему, главное, чтоб сняли вовремя, оператор машину ремонтирует, ему главное, чтоб ты из кадра не вываливался, вроде так, всем остальным пожую, они на зарплате, так что просто наслаждайся, главное, — не заебывай никого... А, и вот еще что... — девушка взглянула на меня взглядом бывалой кинематографистки. — Не загорай больше, потому что ты у нас по фильму поляк, а все действие в Стокгольме происходит, так что извини! Семья как расселилась, всем довольна?
— Да, спасибо...
— Ну и хорошо, иди гримируйся!
Меня загримировали в польского милиционера. Странно, что никто не понял, что это не Тит. Я даже испугался, а не Тит ли я? Я даже решил прийти в отель пораньше, чтобы проверить на Ирэн и детях, кто я на самом деле, но прийти пораньше не получилось. Оператор картины вместе со своими помощниками позавтракали местными кебабами, и в киношных биотуалетах началась настоящая люля. Все терпеливо ждали, девушки меняли рулон за рулоном, режиссер нервничал, хотя я точно не уверен, был ли тот человек на стульчике в фуражке с эклером в руках режиссером. Я жарился в милицейском кителе и надеялся. Надеялся, что не подведу Тита, а если подведу, то надеялся, что все увидят, что я не Тит, и я в этом наконец перестану сомневаться. В общем, все шло хорошо. Я решил пройтись вдоль берега и купил клубники у местной бабушки. Она завернула мне ее в газетку и даже денег не спросила, — добрая традиция южан не брать денег с людей в форме. Да и зачем, — и на людях без формы на югах можно отлично заработать. Никто не искушает судьбу у Черного моря.