— Не ссы, Тема, я тебя не пораню!
Мне кажется, я играл бесподобно, как Сильвестр Сталлоне в молодые годы. Или в совсем пожилые. Средние годы у Сильвестра не удались. Но рассказ сейчас не о нем. Я играл бесподобно! Артемий со всей своей вгиковской выучкой долго не мог загнать меня в море, тогда ему принялась помогать съемочная группа.
Почему-то у всех в руках были шампуры, даже у режиссера! И почему-то, напирая на меня и пытаясь уколоть, никто не следил, а не попадет ли мусор в кадр! Ведь там по сценарию, кроме меня, майора Земана и чаек никого быть не должно. Я уже был по шею в воде, когда увидел, что и оператор дерется со мной на шампурах, а значит, никакая съемка не ведется, а все банально ненавидят меня и просто хотят утопить без всякого запечатления на кинопленку. Мне стало так горько и обидно, ведь я играл! И как играл! Что же вы творите, кинематографисты?! С такой радостью вы снимаете все гадкое, искусственное и пакостное. Стремитесь копировать жизнь?! Только жизнь снимать нельзя, иначе получается неправда. Снимайте красивую неправду, и получится жизнь! Которую хочется прожить! Такие рафинадные мысли пришли мне в голову, заполняемую соленой водой Черного моря, но еще более соленые были слезы, которые стали стекать по моему лицу и мешаться с морской водой. Рыбы отплывали от меня и водоросли не росли, — такой концентрации соли не мог выдержать ни один живой организм.
— Вот оно! Вот оно! Снимайте! Снимайте его! Маньяк раскаялся! Снимай, Эдик!
Затрещала камера, и я попал на кинопленку, плача уже от радости, что не подвел Тита и сыграл как надо. А где-то под Выборгом, я был уверен, плачет такой же раб любви! Ведет свой «Порш» и думает, почему ничего не видно, включает дворники, они со скрипом елозят по стеклу, а видимость лучше не становится.
— Вы слезы вытерите, и сразу дорогу увидите — тактично прошептал брат.
Да, Иван плакал, — мы написали чудесную роль для жены Ивана, Ольги. Она замечательная актриса, и как было бы весело увидеть ее участие в «Европе — Азии». Но Иван сказал:
— Нет! Не буду снимать супругу, чтобы никто ничего не подумал.
— Даже в ущерб картине? — спросили мы.
— Даже в ущерб! И так — заебут...
Мы очень жалели, что Иван такой порядочный. Потому что за его порядочность расплачиваться будем мы с вами, зрители. Столько людей ничего не стесняются, снимают своих... «подруг друга». Чаще всего они никто. А Оля — актриса. Но ни один наш довод не сыграл. Иван был непоколебим. Наверное, он был прав. Брат сказал, что, мол, ну ладно, давайте напишем Оле эсэмэс. Он знал, что она настолько замечательна, что простит нам это неприглашение на съемки, и вообще, она простит Ивану все что угодно, потому что любит!
— Не расстраивайтесь, Иван. Я вот очень переживаю, что у нас украли триста лет. Сейчас ведь далеко не двухтысячи какой-то год! Мы еще очень далеко от рубежа тысячелетий. Только это скрывают... когда-то было выгодно нескольким царям провозгласить себя началом первого тысячелетия после Иисуса... мы об этом потом напишем... не в этой книге...
— Да я и не расстраиваюсь... что уж... надо что-то сделать... скоро съемкам конец и все идет по плану... а наши люди этого не любят... нужны страсти, переживания, страдания, надо как-то дать понять, что, мол, проблемы у нас и надо поднатужиться, — иначе подставят, напьются, не будут работать, надо показать, что у нас проблемы, тогда все полюбят и помогут...
Брат понял мысль Ивана, — он стал поджигать сигареты и выкидывать из окна «Порша» на асфальт, по которому мчались за нами многочисленные «Ауди» нашей съемочной группы.
— Переживают, — думала группа. — Решают, курят... целую пачку скурили, что-то не то... мы плохо работаем, завтра — лучше, завтра постараемся!!!
Брат все поджигал и кидал, Иван плакал, я плакал. И какая разница, что в разных городах, главное, что в России!
Из кустов выходят двое мужчин, очень напоминающие двуногих бизонов, вместе с ними — трое все тех же детей кочевой национальности. «Бизоны» держат детей за их грязные маленькие ручки.
ПЕРВЫЙ «ПАЦАН». Эти?
Показывает на мать и свидетелей.
ДЕТИ. Да, эти, да!
Девушка с водкой и стаканчиком подбегает к «пацанам».
ЛЮБА-РЕКЛАМЩИЦА. Мужчина, вы водку пьете?
ПЕРВЫЙ «ПАЦАН». Пью!
Девушка протягивает «пацану» стаканчик с водкой.
ЛЮБА-РЕКЛАМЩИЦА. Сегодня мы проводим акцию...
«Пацан» берет стаканчик и выливает его содержимое на голову рекламщице. Выхватывает из рук девушки бутылку, пьет из горла.