— Я, конечно, очень за Феофана рада. И сильно надеюсь, что целые указки у него еще есть, потому как Храновы палки, как видно, должного воспитательного эффекта не оказали, — припомнив обстоятельства нашей «сокровенной» беседы в жасминах, «подсела я на прежнего скакуна». — Но, ты подумай хорошо, надо ли тебе это? Я ведь ничего подобного не требую. Просто убью тебя без свидетелей, как ты и просил, и со спокойной совестью смотаюсь на свободу.
— Ты это серьезно? — тут же повяла на Стаховом лице улыбка.
— Да куда уж серьезнее. У меня было время эту серьезность оценить со всех ее сторон… А скажите ко мне, Ваше Высочество, вы всех своих женщин в неведении держали или только тех, в чьей искренности сомневались? А скольких вы до меня так же по-хозяйски публично облобызовывали, наложив это клеймо висешты? Наверное, только тех, кто проверку на отсутствие меркантильности до конца прошел?
— Проверку на меркантильность? — глухо повторил за мной мужчина. — Вот ты, значит, как обо мне думаешь?
— И тебя это удивляет? Хотя с чего бы? После того, как пообещал сделать все, чтобы я тебе доверяла… весевая дуреха. И ты знаешь, я ведь тебе, действительно, доверяла. До такой степени, что готова была пойти за тобой хоть куда. А еще фантазировала в своей голове про будущую жизнь. И уж точно не на женской половине дворца. Так что…
— Так что, не зря я боялся, — криво усмехнулся Стах, глядя куда-то в сторону.
— Что?!
— Висешта, в переводе с кенво, звучит, как «избранница». И подобный ритуал был… проведен мною впервые. Да и то, с одной лишь целью — дать тебе должную защиту и уважение, на которые уже никто во всем государстве не посмеет посягнуть безнаказанно. Потому что, это будет равносильно оскорблению уже лично меня. Хотя, сам он… Согласен, не самый приличный способ проявления чувств.
— Это ты по цвету моих ушей определил?
— И по ним тоже, — кивнул, по-прежнему на меня не глядя, Стах. — А тот инцидент за столом… Пенторий, наш казначей, уже принес мне свои извинения, а отец обещал, что просто вышлет его в провинцию на год, лосей в охраннике считать. Там, на болотном гнусе, ему буйная жестикуляция очень даже пригодится.
— Но ведь это же… — потрясенно выкатила я глаза.
— Жестоко? — повернулся ко мне мужчина. — Согласен. И согласен с тем, что я стал причиной ее проявления, но, думал тогда не об этом кентавре, а в первую очередь, о тебе. А значит, мера оправдана.
— Обо мне… Значит, виновата я. Получается, так.
— Евсения, послушай меня, пожалуйста. Тебе сейчас ни к чему брать на себя ответственность за поступки других. Мир, в котором я живу, построен на указах и законах. И я с детства привык, что политика с навязчивой неизменностью вторгается в сокровенную жизнь моей семьи. Да и в мою тоже. И мне самому это долгие годы претило… до сих пор претит. Мои родители семь лет не могли пожениться лишь из-за того, что мама не имела тинаррского гражданства по праву рождения. И первый указ, который издал отец, став Сивермитисом, эту проблему решил. Я сам с детства избегал учить право, чтобы быть как можно дальше от всех этих хитросплетений проблем и интересов. Поэтому и болтался по миру. Все эти годы, кроме последнего своего раза… — вдруг, замолчал Стах. — Позволь мне кое-что тебе рассказать? Я надеюсь, тогда ты лучше меня поймешь.
— Хорошо, — вздохнув, мотнула я головой. — Я тебя слушаю.
— Это касается в первую очередь истории нашего государства. И истории Омеги. Дело в том, что изначально, еще на территории Ладмении существовало два кентаврийских клана — Южный и Северный, которыми правили братья. Кланы эти, хоть и жили по одним и тем же законам, имея символические границы между собой, но, разительно друг от друга отличались. Это как раз в двойственной природе моего народа. И у Северного клана был свой «кумир», почитаемый наравне с иными богами — Хитон. Прославленный своей мудростью еще в предтечном мире. А у Южного, свой — Евритион. Символ буйного нрава и проявления чувств во всей их… неприкрытости. Но, как бы там ни было, кланы между собой дружили и роднились. А когда пришла пора сниматься за Рудные горы, решение было принято быстро — образование единого кентаврийского государства на той же основе двоевластия. Однако вскоре между братьями вышел разлад. Причина его до сих пор остается тайной. Одни говорят, что виной всему стал дележ новых, наиболее плодородных земель. Другие — жена Северного Сивермитиса. Но, как бы там ни было, спор решался личным поединком, а закончился половиной Кентаврийской Омеги… Ты, наверное, заметила выведенные на ней слова?.. Первоначально они звучали на кенво, как: «Иката да мэйда». То есть, «Двое в единстве». Теперь же там осталась лишь вторая их половина. Она и стала новым девизом молодой Тинарры — государство целиком отошло бывшему Северному Сивермитису. Но, здесь существует своя, как говорит отец, цепкая заноза: юридически Южный клан, сохраненный сейчас лишь в рамках отдельной провинции, может в любой момент оспорить свои права на верховную власть. Если там найдется достойный претендент.