— Стахос… жених… Евсения… невеста… — глядя в балдахиновый потолок, прошептала я. — Стахос — жених. Евсения… весевая дуреха, — и застонав, прихлопнула ладошки к лицу. — Дуреха и есть, — подскочив, наконец, с кровати, сунула я ноги в туфли и одернула длинную ночную сорочку…
Летняя ночь здесь, на равнине — гостья кратковременная. А та, что вызвездилась сегодня, уже медленно угасала. Но, дом еще спал. Лишь потрескивал старыми стенами и вздыхал сквозняками в коридорах. И даже храпа наставника Стаха не было слышно с его «законного» чердака. А я так и не смогла сегодня заснуть. Сначала усердно жмурилась. Потом просто лежала. А теперь и вовсе… Дверь на террасу, выходящую как раз к детской площадке, открылась бесшумно. У спуска с крыльца, вокруг круглого фонаря, летали мотыльки, а чуть подальше, над лесом, просвистела летучая мышь. И опять тишина. Я бросила взгляд на соседнее справа окно, темное сейчас: «Наверное, спит. И ерундой не страдает… жених». А потом спустилась по ступеням на прохладный песок, который, впитав в себя ночную росу, пах теперь речкой. Или озером. Но, на карусель не пошла — вечером накатались. Мы с Любоней — с развевающимися волосами и открытыми ртами. Мужчины — за рычагами у столба и тоже, с открытыми. Но, уже по другой причине. А двинула дальше, к качелям. И уже почти до них дошла…
— Не спится, любимая?
— Ой… Извините, а это не вы здесь только что порхали над лесом? — подойдя ближе, изогнулась я к висящему вниз головой на перекладине Стаху.
— Угу, — ухватившись руками, перебросил он тело и приземлился в аккурат передо мной. — Пролетом из предтечного мира в Бередню. Разрешите представиться, граф Дракула. Или Кракула. А вы, юная дева, по всей видимости, мой поздний ужин. Или ранний завтрак. Так что, не трепыхайтесь, ибо я очень-очень голоден, — и тут же сгреб меня в охапку.
— А я и не трепыхаюсь.
— Евсения?
— Да?
— Ты почему дрожишь? Замерзла?
— Нет, — подняла я кверху глаза.
— Значит, боишься меня, — прозвучало, как самонадеянный вердикт.
— Очень боюсь. Очень смешно.
— А вот мне, не очень, — вздохнул, вдруг, мужчина. — Расскажи мне, чего ты на самом деле боишься. Ведь мы с тобой никогда не говорили по душам. Либо — по делу и при свидетелях. Либо, я перед тобой за что-нибудь оправдываюсь.
— И тоже, по делу, — хмыкнула я. — Как это, «по душам», Стах? Как, например, с Любоней?
— Ну-у, — задумчиво протянул мужчина. — Да. Так чего ты боишься?
— Я не знаю, — дернув плечами, сама себе, неожиданно, призналась я. — Все очень быстро меняется вокруг. Картинки лишь мелькают. И едва успеваешь привыкнуть к одной, бах, а перед тобой уже совершенно другая.
— Ну да. Это ведь не родной заповедный лес, где самому молодому дереву лет сто.
— Ну, это ты очень сильно преувеличил. Хотя, да. Там все было не так. И я никогда, живя у озера, не думала о собственном будущем. А сейчас, как ни стараюсь, не могу себе его представить. Оно, то одно, то — другое. Все время разное.
— Скажи мне, а в этом твоем, «все время разном» будущем, я есть?
— Да, ты там есть.
— Так это же самое главное, любимая, — тряхнул меня мужчина в своих руках. Пусть наш мир вокруг меняется, но, две самые важные в нем величины — я и ты, всегда неизменны. И тогда — уже не страшно. Пока мы вот так вот вместе с тобой.
— А мы сами не изменимся?
— Конечно, изменимся, — утвердительно кивнул Стах. — Я со временем облысею, как Русан. А ты…
— Стану, как твой «демон в чепчике»? — ехидно расплылась я.
— Ну, это еще не самый худший вариант. В ее-то сто пять лет.
— Да, благотворная сила Адьяны, — кивнула я, а Стах, вдруг, встрепенулся:
— А, знаешь что, пошли. Как раз время, только я… — метнулся он в траву и, вернувшись уже с курткой, набросил мне ее на плечи. — Пошли, я тебе покажу одно место здесь, — и, ухватив меня за руку, потянул в обход дома…