Идти пришлось долго. И сначала мы обогнули притихший на ночь фонтан, отозвались шагами в цветочном коридоре, а потом, когда вдалеке стал слышен шум падающей воды, я, не выдержала интриги — дернула мужчину за руку:
— Стах, намекни хоть чуть-чуть. Но, сразу хочу тебя предупредить, что, если ты в ту самую схронную беседку, то она сейчас занята.
— Я уже понял, — засмеялся он в ответ. — Но, нам не туда, а в лес. Сначала — в лес. И больше меня не спрашивай.
— А-а…
— Нет.
— Ах, я бедная юная дева. А ведь даже не видела мира… Да что там, мира?
— Не-ет, — гулко разнеслось уже под тенью первых деревьев.
Шум водопада мы обошли слева и стали продвигаться все дальше в лес, прыгая вдоль каменных глыб, и уже почти допрыгали до реки, точнее, очень большого ручья, сам водопад образующего, как Стах внезапно остановился:
— Все, теперь погоди немного. Я здесь очень давно не был, — и пригнулся к самым камням. — Угу, — раздался сначала металлический скрежет, а потом звук откинувшейся крышки.
— Ух, ты! А я бы ее даже не заметила, — прищурилась я в черную овальную дыру прямо в скале. Да ее и дырой назвать было сложно. Скорее уж, полноценный вход.
— А то, — хмыкнул мужчина, запустив туда руку целиком, и через несколько мгновений уже вытянул ее вместе с болтающимся фонарем. — У кентавров со слухом плохо. Поэтому они и очень громко… общаются. Зато со зрением — все в полном порядке. Особенно, когда знаешь, что искать, — извлек он из кармана куртки спички и поджег фитиль. Потом глянул на светлеющее на востоке небо. — Давай мне руку и пошли… Евсения, не трусь. Это ведь не Рудные горы.
— Ага. Юным девам при любом удобном случае положено, — глубоко вздохнув, шагнула я вслед за мужчиной в подсвеченную фонарем темноту.
Сначала были ступени. Не крутые и не очень узкие. Да и не так далеко. А потом мы попали в… водопад, только изнутри. То есть он теперь получался «занавесью из струй» на огромном «окне» в круглой каменной комнате. А после Стах поднял свой фонарь повыше:
— Сейчас надо немного подождать, но, главное ты можешь видеть уже сейчас, — и я увидела. В самом центре ее, на квадратном постаменте высилась скульптура… — «Кентавр и нимфа». Есть очень древняя легенда об их любви. Именно ее герои здесь и увековечены.
— Кентавр и нимфа, — с придыханием повторила я и пошла по кругу. Кентавр стоял, широко расставив задние ноги. А перед ним, в объятьях — она, нимфа. Спиной прижатая к крепкому мужскому торсу и с закинутыми на плечи любимого руками. А девичья шея выгнута в страстном поцелуе. И вся эта… скульптура излучала такую огромную силу, что у меня самой вспыхнули щеки, а через несколько мгновений и со зрением что-то случилось. Потому что все вокруг окрасилось в нежно розовый цвет.
— Ты это видишь? — отставив к лестнице фонарь, засмеялся Стах. Я развернулась к нему и тут только поняла, что дело вовсе не во мне — рассветное солнце, вынырнувшее из-за леса в аккурат напротив, окунуло нас всех в свои первые цвета. И струи падающей воды. И каменные неровные стены и кентавра с его возлюбленной. Все сейчас было раскрашено самым могущественным волшебником. — Этот грот мама подарила отцу за год до моего рождения. Она хотела сказать, что в мире вечны лишь солнце и еще наша любовь. И больше ничего. Не будет их, исчезнет и сам мир. Ты понимаешь, любимая? Не надо бояться…
Обратно мы возвращались обнявшись и молча. У меня перед глазами был «розовый» рассветный грот, а в ушах — последние слова моего любимого: «Не надо бояться». Поэтому, я периодически запиналась на ровном месте, а Стах меня терпеливо на руках подтягивал:
— Ты, наверное, спишь?
— Я больше не буду.
— Чего не будешь? — недоуменно склонился мужчина. — Спотыкаться?
— Бояться… не буду.
— Ну, вот и хорошо. Надо почаще «по душам» разговаривать, — смеясь, вынес он вердикт.
А у самого дома, нам наперерез, из-за кустов неожиданно вывернула еще одна обнявшаяся парочка. Хотя, почему, «неожиданно»? Мы несколько мгновений молча друг на друга пялились. Первым не выдержал Стах, громко хмыкнув. Потом смущенно расплылся Русан, потерев рукой подбородок. Последними и очень звонко присоединились мы с подругой. Да так, что из-за угла дома выскочил Хран с удой наперевес:
— Ёшкин мотыляй! Накрылась рыбалка!
А Тишок, брякающий пустым бидоном, нервно почесал меховой бок:
— Никакой ответственности. Ну, вы чего, мужики?
— Да как это, «накрылась»? — праведно возразили над моей головой. — Русан, ты готов?
— Конечно. Рыбалка — это ж святое.
Вот так вот. А мне тут про другие вечные ценности «по душам» втирали. И, судя по взгляду Любони, не мне одной…