— А причем здесь идолы? Я конкретно про того, кто при них столовался.
— Ну, тогда и себя не забудь, любитель пирожков с крольчатиной.
— Евсения, вы закончили?
— Да, Стах, продолжай, — обменялись мы с Любоней и бесом выразительными взглядами.
— Продолжаю. И не ты один, Тишок, такой умный. Примерно, года через три, — на этом месте бес снисходительно хмыкнул. — до селян, начисто перессорившихся друг с другом из-за болтливой горы, стало доходить: не все так гладко на ее склонах. И однажды, собравшись отрядом смельчаков, вместо съестных даров в отверстие запустили праздничную шутиху… Что потом началось, — в этом месте уже хмыкнул сам рассказчик. — Деревня на пару дней будто вымерла, потому что Гул-гора это время ходила ходуном, оглашая степь воем вперемешку с бранью. А когда все стихло, и перепуганные люди понемногу выползли на улицы, вновь собрали «добровольцев», причем, по закону справедливости, именно тех, кто шутиху запускал. И отправили их извиняться. Но, не успели те дойти до подножия кургана, как прямо из него на встречу вылетел мужик в странной одежде и при полном вооружении, и с воем погнал парламентеров назад по степи… Следующие две попытки загладить вину закончились аналогично: мужик неизменно вылетал, ругался и махал вдогонку своей саблей. Однако ущербом после таких выступлений стали лишь заикание у двоих, и один уход в береднянский монастырь, — с преувеличенным вздохом закончил Стах, а я с удивлением подвела итог — мужчина ни разу не соврал:
— Скажи, а ты сам когда туда наведался?
— Я то? Сравнительно недавно. Лично хотел познакомиться с «соседом», — невинно расплылся мне рассказчик. — Но, он против оказался. К тому же, после «курганотрясения» сквозную дыру завалило. Почти, завалило. В нее теперь разве что, Тишок пролезет, — а вот это он уточнил совсем зря, потому как я ж этого прохиндея знаю:
— И пасть свою закрой.
— Да я что, умом не одарился? — с достоинством фыркнул мне вышепоименованный…
Ночь у костра вскоре, вместе с запасом дров и побасенок иссякла, оставив лишь запах дыма на коже да еще в заплетенных волосах. Но, смывать его с себя я не торопилась. Просто сидела сейчас, в полной темноте и, уставясь в комодную круглую ручку, перекатывала на ладонях сережки… Из одной — в другую… И вроде бы, все уже решено — и Стахом и даже собой, но, предстоящее завтра мероприятие…
— О-ох, скорее бы оно закончилось и все стало, как прежде, — … из одной — в другую… — А еще бы желательно, завтра не опозориться. Сильно желательно, — из одной ладони — в другую…
— Евся, — осторожный стук в стеклянную террасную дверь заставил меня нервно подпрыгнуть. — Евся, ты… одна?
— Любоня, заходи.
Подружка моя, с наполовину распущенными косами, не менее нервно проскользнула в комнату и встала, как вкопанная:
— Я не знаю, как сказать.
— Что случилось? — махом представила я за нее кучу страшных ответов. — Чего ты застыла? Говори.
— Евся… Русан пропал.
— То есть, как это?
— Совсем. В спальне — нет. Вокруг дома — нет. Я уж и назад к озеру сбегала. Там тоже…
— Нет?
— Ага, — заполошно кивнула девушка. — А Стах где?
— У себя в комнате, наверное, — неопределенно мотнула я рукой, а потом, вдруг, задумалась. — А, знаешь что, пошли, — и мы пошли. А потом мы пришли. Хорошо, идти было близко — всего до соседней двери, которая оказалась незапертой. А за ней — совершенно пустая темная комната. Я, озадачившись теперь не меньше подруги, хлопнулась на кровать и попыталась задуматься всерьез. — Погоди… По дороге к дому они с Русаном сначала отстали, а потом, уже на террасе о чем то перебросились парой слов. Я подумала: мало ли, может, об очередной рыбалке договариваются. Любоня, а ты, когда по саду бегала…
— Нет, Стаха я не видала, — категорично отрезала, курсирующая мимо меня подруга. — Договаривались, значит… А Тишуня? Он где ночует?
— Кто ж его… Постой ко — я ему призыв запущу.
— Чего ты запустишь? — тормознула Любоня, но, я лишь сморщилась в ответ, уже прикладывая пальцы к вискам. Однако через несколько мгновений, первой открыла рот. — Не откликается. К чему бы?
— К чему бы? — подскочила подружка. — А я, кажется, знаю, к чему. Они все трое к кургану подались за впечатлениями. О том, видно, и договаривались. Один лишь… — воздела Любоня к потолку глаза, на долечку замолкнув. — Хран у себя на чердаке храпит. Сама подумай, куда им еще деться?
— Ой, да мало ли, куда? — заерзала я на кровати. — Может, дела какие нарисовались.
— На ночь глядя?.. Евся, я не знаю, как Стах, а вот Русан никуда бы не ушел, меня не предупредив.