— А где же он тогда? — вот теперь настала очередь и его выкатывать свои совершенно черные глаза. — И я тебя не считаю… воровкой. Просто…
— Мне некогда.
— Что?
— Мне некогда, прощай. А свой защитный талисман в осече поищи, на берегу. Он мне мешал и я его туда отбросила, когда… В общем, прощай, — и направилась в сторону тропинки.
— Евсения… — имя мое прозвучало, будто бы теплый ветер подул, так странно по родному, что я даже приостановилась, а потом развернулась к нему. Мужчина стоял, засунув руки в карманы брюк, и с прищуром смотрел мне вслед.
— Да?
— Имя у тебя странное. Одну лишь букву изменить, и получится «чужестранка».
— Не твое дело, — не шелохнулась, однако ж, я, подумав про себя, что «и ты тоже на весевого соседа не больно смахиваешь. Как бы там тебя не звали».
— Меня Стахос зовут. И я… тебя снова найду.
— Только попробуй. Я тебя в дуб превращу, — вот теперь уже сорвалась я с места, услыхав вдогонку громкий мужской смех:
— Это вряд ли. Ведь я уже буду с защитой!
— Тогда сразу в трухлявую корягу!..
______________________________________
1 — Озеро Охранное, место поклонения язычников, находящееся южнее, у основания горы Молд.
ГЛАВА 6
Ну, и что мне теперь прикажите делать?! И где те полочки, по которым у меня все разложено?.. Обвалились, чтоб их… Чтоб его… Да с какого перепугу мне теперь полагаться лишь на благонадежность совершенно незнакомого мужика? Благонадежность и мужики… Да слова эти даже в голове вместе не укладываются. Даже при мысленном их произношении, тут же разбегаются по разным углам, как тараканы… Нет, ну, и что мне теперь прикажите делать?..
— Адона! Он все про меня знает, этот галерщик! И я его… ему память отшибу! Нет, сама отсюда сбегу!.. Нет, отшибу и сбегу! — дриада, мгновением раньше мирно чистившая рыбу, шлепнулась на кухонную скамью. — И не смотри так на меня! Ох, уж мне эти твои выразительные взгляды. Точно тебе говорю, добром все это не кончится. И Лех еще до кучи со своим улити… улитима… да, тьфу-у! Угрозами своими Бояну заслать… — а вот теперь уже и я сама села на скамью. — Слушай, я поняла, отчего батюшка Угост рассерчал на приход весевых кумушек. Он думал, что Бояна… О-о-о… Сбегу, — дриада, хранившая доселе молчание (полное отсутствие выразительной жестикуляции), кажется, отмерла, поднеся к своему лбу не особо чистый палец, и осторожно им себе постучала. — Ну да, — угрюмо отреагировала я. — И сама знаю, что глупость сказала. Как же я ему память отшибу, когда еще дня четыре — не дриада? — жест повторился вновь, теперь более настойчиво. — Да что ты все заладила?! Меньше надо было МНЕ по лбу стучать, сейчас бы умнее была, — Адона вздохнула и к стуку присовокупила еще и взгляд, устремив его мне на макушку. — Да чего ты?!.. Жизнь моя, пожухлый лист… — цветочки в венке, «благословленном» моей дорогой подругой, забыв былую пожухлость, напоминали сейчас, посаженные в нашем садике, шары — шафраны. — Адона, это… что? — и не слишком ли часто я сей вопрос задаю?.. Тем более что ответ и на этот свой вновь не получила…
Огромная луна разделила небо на две неравные половины. В верхней — бездонная чернота с россыпью звезд. В нижней, куполом, над самым озером — прозрачная синь с тонкими полосами облаков, подсвеченных холодом ночного светила. И тишина. Тишина вокруг…
Я сидела на подоконнике, свесив наружу ноги, и смотрела на луну. Как на незнакомку, явившуюся, вдруг, на мой порог. Нет, скорее, как на давно забытую, старую приятельницу, которая, вот уже столько времени не решалась дать о себе знать, а теперь надумала. И застыла выжидающе напротив: «Вот она я. Здравствуй»… Странное, неведомое притяжение, как и многое в моей жизни, собравшей за последние два дня уже немало других странностей.
Я смотрела на луну, не отводя от нее глаз, и представляла, что кто-то другой, в другом конце этого огромного мира, раскинувшегося за двумя нашими речками и горной цепью, тоже на нее сейчас глядит… И тоже думает о чем-то. И мне, вдруг, впервые, за свою недолгую жизнь, мой собственный, замкнутый мирок стал нестерпимо, до духоты, тесен. Захотелось, вдруг, вырваться из него. Пролететь над подлунным озером, разрезая руками ночную прохладу и вломиться в чужой мир… Всего на долечку, но, как же мне этого, вдруг, захотелось…
— Дуреха ты, Евся. Вот, надо было не соглашаться с волхвом, а просто зачахнуть тогда, от тех ночных кошмаров. И была бы ты сейчас точно в совсем другом мире… — длинный подол рубашки соскользнул с подоконника и босые ноги коснулись половых досок. А маленькая деревянная свистулька, еще теплая от моих рук, так и осталась смотреть на луну. Пусть хоть кёнтавр помечтает… А завтра мне расскажет все свои сокровенные мечты…