— Скажите, а… — тут же вспомнив, что деньги с собой взять забыла.
— Вы что-то хотели, с-сударыня? — перегнулся ко мне через стойку, парень с усами, сильно смахивающими на нетопыря в полете.
— Ага… Яблоко. Только, я медени в комнате…
— А зачем нам они? — просиял он в ответ. И, метнув глазами в сторону пустующей хозяйской конторки, всучил мне большое желтое яблоко. — Для такой-то красоты.
— Спасибо большое.
— А-ах, пожалуйста… А у меня еще конфеты вкусные есть.
— Хорошо, я за ними жениха к вам зашлю, — уже на ходу, со смехом, обернулась я. И так мне это слово понравилось вслух говорить, что по дороге до конюшни я еще раз десять его повторяла… на разные лады.
Временное жилище нашего табуна я нашла быстро — по запаху и табличке на низких крашенных воротцах. Внутри узкого двора, с одной стороны, под самый забор забитого свежим сеном, с другой — парой старых подвод и одним громоздким рыдваном, бродили белые куры и один, но, подозрительно бесхвостый индюк. Впрочем, оказию, по которой данная «мужская гордость» отсутствовала, я поняла тут же — как только он с разворота, «гостеприимно» ринулся мне навстречу.
— Ну-ну, давай. Видно у тебя и борода лишняя, — с прищуром, подбодрила я птицу, но, та вдруг, резко, на полпути, раздумала. — То-то же… Значит, соображаешь еще, — и обошла местного сторожа стороной. Вообще то, я их старалась не обижать (итак умом обижены). И даже склочных весевых гусей всего один лишь раз заставила двигаться задом наперёд да и то, вслед за тем, как они на меня вероломно сзади же втроем налетели. А тетка Янина, их хозяйка, глядя потом на это «шествие» кумушкам втирала, что, то было «неминучее знамение». Правда, в толковании чего именно, они сильно разошлись… — Ага… А другие птички тут в наличии имеются? Стрижи, например?! Ау-у!..
Мальчишка обнаружился уже в самом загоне, от множества щелей, сплошь солнечном и продуваемом. И узрел меня, лишь, когда косая тень с двумя кренделями по бокам упала на мятую газетную страницу:
— О-о, здрасьте вам, — шустро он обернулся, опять же ничуть не смутясь. — Госпожа пришла спросить у лошадей, как им тут живется?
— Ну-у, и это тоже, — неожиданно для самой себя, расплылась я. — Госпожу Евсенией зовут. И можно, без «госпожи». Показывай, где моя красавица. У меня для нее гостинец.
Стриж, свернув свою газетку, пихнул ее одним краем за пояс штанов и, шутливо мне поклонился:
— Прошу, Евсения. Тут недалеко — вторая клеть с краю, — а потом, все ж, не выдержал. — А вы… ты и в правду их понимаешь или так, к труду меня стимулировала?
— Понимаю… Ну, здравствуй, Кора. Смотри, что я тебе принесла. Только… Стриж, у тебя ножик есть? А то она с косточками не любит.
— Ну, надо же…
Вскоре, яблоко было разрезано на половину и очищено. А потом я вздохнула и разделила его еще на пару частей. Хотя, Капкан уж точно, не заслужил. Стриж, с прищуром сопровождающий меня вдоль клетей попутно же и отчитывался. Впрочем, явно, без особого к моим словам доверия:
— А вот ты говоришь, что она…
— Ее Кора зовут, — гладя лошадиную морду, сочла я не лишним повторить.
— Кора… Что, Кора любит яблоки… без косточек. А болезни их или другие причуды распознаешь?
— Болезни? Нет. Я ж — не лекарь и в болезнях не разбираюсь. А что касается причуд, то, с этим проще.
— Угу… — на долечку задумался подросток. — А вот, если, например… есть у меня конь. Его Бархат зовут. И он меня совсем не слушается. Когда я ему уздечку надеваю, он все время голову свою задирает под самый потолок. Я уж и лошадиному лекарю его показывал — зубы и рот проверяли. Он сказал, все в порядке. А как уздечку завидит — глаза в балку выпучивает и, хоть ты на шее у него висни… Может, ты с ним, того… поболтаешь?
— Когда? — авторитетно сдвинув брови, уточнила я, тут же получив ответ:
— Прямо сейчас. Он у меня здесь — хозяин разрешил. В дальней клети, — а потом, всю дорогу до места, и тоже, весьма «авторитетно» мне втирал. — Он по счастливому случаю мне достался. И у меня на него большие планы — скоро ж ежегодные городские бега, а мы и не объезжались еще толком. Я уж и седло ему стоящее нашел в газете — по объявлению. Правда, дорогое, но, может, удастся сторговаться. И вообще Бархат — хороший жеребец, многообещающий.
— В том смысле, что тебе про него много наобещали?
— Да нет. Он и при прежнем своем хозяине всегда хорошо выступал. Пока тот… ну, того… Вот, это — мой Бархат, — выдохнул он, замерев напротив любопытно высунувшегося к нам, вороного жеребца с глазами, нисколько не скромнее хозяйских: