Обещания, обещания.
— О Боже, — стону я. — Ты случайно не помнишь последний новогодний вечер, дорогая?
Она кивает, но не останавливает, что она делает.
— Возможно, ты помнишь, что я сказала на крыше здания?
Она останавливается и смотрит на меня.
— Харпер, мы были в толпе из миллиарда человек.
— Немного меньше, но близко. — Я поднимаю руку и убираю волосы с её глаз, и я на мгновение теряюсь в них. — Я сказала тебе, что я люблю тебя.
Келс обводит мои губы кончиком пальца.
— Мне жаль, что я пропустила это, но ты получишь следующие пятьдесят или шестьдесят лет, чтобы сказать мне снова.
Я наклоняюсь к её прикосновению.
— Дело. Я просто хочу, чтобы мы обе всегда знали, кто это сказала первой, — дразню я.
— Во-первых, во-вторых, всё, что имеет значение, мы это сказали. — Она возобновляет своё место у меня на шее. — Теперь, где я была?
Когда она кусает моё ухо, я принимаю решение.
— Как бы ты хотела позвонить в Новый год … одна? Дома? Голая? Под деревом? Клянусь, я использовала там пылесборник сегодня раньше.
Келс смеётся в ответ, убивая моё либидо. Чуть-чуть.
— О нет, нет. Ты обещала своим родителям, что мы будем здесь на вечеринке. Мы здесь. Я просто буду мучить тебя при каждой возможности. — Прежде чем я понимаю, что происходит, Келс выскальзывает из моих рук и танцует в нескольких шагах. — Прямо сейчас я пойду посмотрю, хочет ли Роби — или, может быть, Рене — танцевать.
*
Я вошла в ванную и брызнула водой на лицо, пытаясь снизить температуру до разумного уровня. Элейн входит в комнату и присоединяется ко мне у раковины. Она смотрит на меня сверху вниз и затем смеётся.
— Харпер, Харпер, Харпер, — спрашивает она, а затем снова начинает наносить помаду.
Я хватаю бумажное полотенце и высушиваю лицо.
— Что?
Она вздыхает.
— У тебя больше нет силы воли. Раньше ты была в состоянии противостоять таким нападениям. Теперь ты начинаешь бегать в ванную при первых признаках нападения. — Она смачивает бумажное полотенце и наклоняется ко мне. Прежде чем я могу возразить, она поднимает мои волосы и кладёт полотенце на мою шею. — Это заставляет тебя чувствовать себя лучше, дорогуша?
Я смотрю на свою сестру.
— Я не могу дождаться, когда твои дети начнут встречаться, Элейн. Я планирую мучить тебя. Я просто хочу, чтобы ты это знала. — Я неохотно беру полотенце, поскольку оно действительно помогает, и бросаю его в мусорку. — О, кстати, мама знает о том, что действительно произошло на качелях на веранде, когда ты с Джин встречались?
Она поднимает палец ко мне.
— Не смей, Харпер Ли.
Я улыбаюсь. Всегда приятно снова взять верх.
— Ты планируешь продолжать дразнить меня? — Она произносит пару ответов, но ничего не выходит. Я иду и целую её в щеку. — Я думала, что нет.
Я думаю, что выиграла, пока Элейн не хлопнула меня по заднице, когда я выхожу из комнаты.
*
— Весело, девочка? — спрашивает меня папа, когда я присоединяюсь к нему в баре, чтобы выпить.
Папа в смокинге с ярким красным галстуком-бабочкой, который сочетается с красным платьем мамы. С его выгодной позиции он наблюдает, как она общается со своими молодыми партнёрами в офисе. Мама, конечно, очаровывает их всех. Папа всегда полагался на маму за её понимание своих сотрудников. Она приходит на светские мероприятия, получает всевозможную информацию о том, кому нравится работать с кем, о любой политической борьбе и игре власти, и кто готов к большей — или меньшей — ответственности. Он всегда шутит насчёт того, чтобы поставить её на зарплату в качестве своего главного сотрудника по талантам.
— Конечно, папа. Спасибо, что пригласил Келси и меня. Это такой хороший способ закончить наше время здесь.
— Ненавижу видеть, как вы четверо уходите. Мама будет вне себя от того, что она не сможет достать этих детей какое-то время. — Он кладёт руку мне на плечо. — Ты хорошо поработала там, Харпер Ли. Они прекрасны.
Я вздыхаю, думая о своих детях. Я надеюсь, что с Коллином всё в порядке без его мамочки. Я почти хотела бы, чтобы мы были дома с детьми в канун тихого Нового года. Затем краем глаза я вижу Келс в её платье. Это тоже приятно.
— Они берут за Кингсли сторону семьи.
Папа пухнет от гордости.
— Что они делают. Келс кажется лучше, счастливее.
— Она. — Я насмешливо вытираю лоб. — Слава Богу, что мы прошли через эту фазу. Я несколько раз была в здравом уме.
— Ты сделала хорошо. Я горжусь тобой.
Пять слов, которые значат для меня больше, чем он, возможно, когда-либо узнает.
— Спасибо, Па.
— Мы увидимся на Марди Гра?
— Mais oui! — Я смотрю на обиженнего папу. — Мне нужно крикнуть задницу Роби в конкурсе дублонов.
Он смеётся.
— Меня всегда согревает сердце, когда я вижу, насколько близки ты и Роби, Харпер.
— Моё тоже, папа.
*
Без четверти до полуночи я нахожу Роби в комнате Гальвеза, стоящего сбоку от танцпола. Я подхожу и поддерживаю его, подталкивая его плечом.
— Маленькая женщина в ванной?
Он качает головой.
— Нет. Не там.
— Есть ещё?
— Нет.
— Дай угадаю, она ушла?
Он вздыхает и указывает на танцпол.
— Нет. Это была бы она там.
Я следую за лучом зрения и нахожу Рене. Песня исполняется быстро и горячо, и Рене находится среди гуляк, изливая своё сердце.
С моей женой.
— Как долго они были в этом?
Он вздыхает.
— Слишком долго.
Я складываю руки на груди.
— Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда они сделали это.
Роби кивает и достаёт свой кошелёк из кармана.
— Да, её зовут Келси Сесиль Кингсли. — Он показывает мне её детскую фотографию.
Я ломаю голову каждый раз, когда вижу это. Боже, она выглядит злой. Конечно, я тоже была бы, если бы на меня надели эту чёртову розовую шапку.
— По крайней мере, у тебя наконец появилась девушка.
— Она бесценна, это точно. Кажется, Кристиан думает, что она его. Я нашёл его однажды ночью спящим на полу возле её кроватки.
— Неважно, что, Кристиан любит Келси. Обеих. — Я ударяю его по руке локтём. — Может быть, однажды он женится за Келси. Просто чтобы сбить с толку семейные встречи.
Наши оба глаза устремлены на танцпол. Я стону. Я действительно не могу справиться с этим сегодня вечером. Интересно, как члены клуба. Быстрый взгляд вокруг подтверждает, что другие заметили этот маленький дисплей.
— Время врезаться? — спрашивает Роби.
Однако я знаю, что это не совсем вопрос.
— Абсолютно.
Мы выходим на танцпол.
*
Я чувствую руку на своём плече и сразу знаю, кому она принадлежит. Рене даёт мне улыбку.
— Видимо, с них хватит, — смеётся она, даже когда Роби подходит к ней сзади.
— Очевидно, — сухо говорит Харпер. — Вы двое плохие. Вам должно быть стыдно за себя.
Я обняла её за шею, музыка замедлилась, и мы начали покачиваться.
— Мы должны? Почему?
Моя дорогая супруга поднимает на меня бровь.
— Потому что вы двое знаете, что это значит для нас. — Она наклоняется и шепчет, добавляя: — И не бери в голову тот факт, что ты чуть не сделала пару сердечных приступов у старшего партнёра Папы.
— Ну, мы не хотели этого делать, но что касается тебя и Роби, вот почему нам не стыдно за себя. — Я подхожу к ней ближе, подбирая своё тело так, чтобы она понимала его слишком чётко. Я смотрю на часы и вижу, что мы приближаемся к полуночи. — Почти пора целоваться, Таблоид.
Она наклоняется и прижимается к моей шее. О, да.
— Всегда поцелуй, — шепчет она мне на ухо.
— Угу, — согласна я, когда я растворяюсь в ней. Чёрт, она хороша. О чём я думаю? Она великолепна, и я это знаю, и я хочу вернуться домой и серьёзно покопаться. — Собери меня домой и займись со мной любовью, пока я не умоляю тебя остановиться?
— Это текущий план действий. Есть жалобы?
— Нет, ни одной, — я быстро согласна. — Я полностью вижу, как в новом тысячелетии ты будешь голой и потной. — Я смеюсь, провожу пальцами её волосы. — Добро пожаловать в двадцать первый век, Стад.