— Думаю, первой, — рискнул Роби, — была Рене.
Бедная Рене.
— Чёрт, нет, это была Келси, — поправляет Харпер среди смеха. — Моя маленькая девочка даже передала мне привет.
— Мёд? — кричит Роби по-настоящему жалким голосом.
Он знает, что у него большие проблемы.
— Не говори со мной.
Я наклоняюсь и обнимаю Рене.
— Рядом с нами есть свободная комната. — Конечно, я очень горжусь Харпер.
— Четыре для Харпер, два для Роби.
Рэйчел подходит к ним ещё раз.
— Последний шанс быть слепой, Харпер. Как ты знаешь, правильная идентификация людей очень важна. Вы оба почувствуете лица двух людей в этой комнате. Затем вам нужно будет правильно идентифицировать их. Вы можете почувствовать только их лицо, а не их волосы или что-нибудь ещё. Понятно? — Оба участника согласны.
Элейн и Кэтрин идут, их волосы откинуты назад. Они опускаются на колени рядом с каждым стулом, и чувство начинается. Я должна сдержать смех, когда Роби чуть не засовывает пальцы Элейн в нос. Она тоже не слишком взволнована, но ей удаётся не издавать ни звука и выдавать свою личность. Интересно, это был его план? Харпер выглядит просто сбитой с толку.
Элейн и Кэтрин меняются местами. Роби снова пытается опустить палец, убеждая меня, что это было намеренно. Харпер не выглядит менее смущённой.
Роби шепчет свой ответ Рэйчел. Харпер делает лицо.
— Я думаю, что первой была Элейн, а второй была Кэтрин.
Не плохо. Просто поменяла местами.
Роби качает головой.
— Нет, первой была мама. Второй была Элейн.
Ой! Элейн только что назвали мамой. Хорошо, это помогает, что мама потрясающая женщина, и я надеюсь, что я выгляжу так хорошо, когда мне шестьдесят, у меня пятеро детей и одиннадцать внуков. Но я сомневаюсь, нравится ли Элейн этот ответ.
— Неправильно, — отвечает Рэйчел, не удосужившись смягчить удар по любому из них. Она смотрит на Таблоида. — Жаль, Харпер. Я всегда думала, что ты чертовски хорошо выглядишь в солнечных очках.
*
Келс и я поднимаемся наверх. В общем, это была отличная ночь. Моя семья по-своему показала мне, что я тоже могу преодолеть это препятствие. Я чувствую себя вселённой в новое чувство надежды на возвращение моего зрения.
Несмотря ни на что, я достаточно умна, чтобы знать, что не смогла бы ничего сделать без любви и поддержки женщины, идущей рядом со мной.
Где она черпает силы? Во-первых, вещи в Лос-Анджелесе, которые привели бы большинство людей в чувство. Теперь это, и, через всё это, она никогда не пропускала ни шагу.
Я крепче держу её за руку. Она поняла, что это мой сигнал к «медленному аду». Интересно, почему она всё ещё может двигаться так быстро, если просто растёт живот? Когда она поворачивается ко мне, я не даю ей времени заговорить. Моя рука поднимается по её руке, проходит через плечо и шею, к её щеке.
— Харпер?
— Тише. — Мой большой палец касается её нижней губы, показывая мне, где я должна быть, и я наклоняюсь.
Бинго! Блин, я хороша. О, она на вкус сладкая. Как в первый раз, когда я поцеловала её в этой маленькой комнате. На этот раз нам не нужно останавливаться. Наконец, я понимаю из её молчаливых подсказок, что она хотела бы вздохнуть.
Она задыхается, её руки сжимают мой бицепс.
— Моя, моя, Харпер Ли. Откуда это взялось?
— Моё сердце, — шепчу я, мой палец снова обводит её нижнюю губу.
Клянусь, я слышу улыбку на её лице.
— Ты милая, — говорит она мне, её собственная рука приближается к моей щеке.
— Ты устала?
— Что ты имеешь в виду, Таблоид?
— Так как я не могу играть в прятки прямо сейчас, как насчёт игры пощёчины и щекотки?
— Только если я получу пощёчину, — голос Келси низкий и опасный в моём ухе.
Я чувствую её дыхание на моём лице. Одна из её рук лежит у меня на шее, запуталась в моих волосах, а другая — на моей спине, нежно касаясь ногтями плоти под моей рубашкой.
— Конечно, — удаётся мне пискнуть.
Как она это делает? Я начала это. Как это обернулось на меня? Не то чтобы я жаловалась или что-то в этом роде, но, Господи, ни одна другая женщина не имела такой власти надо мной.
— Я могу, только для пинка, добавить щекотку или две. — Она берёт меня за руку, ведя в неизвестность.
Вы знаете, может быть что-то, что невозможно увидеть. Это, безусловно, заставляет меня использовать мои другие чувства больше. Я чувствую запах её духов, как никогда прежде, тонкий аромат опьяняет меня. Её кожа намного мягче, чем я когда-либо замечала, она играет как шёлк под моими кончиками пальцев. Кажется, я слышу, как бьётся её сердце за милю. Я слушаю её дыхание, слышу каждое небольшое изменение в образе, оцениваю её реакцию таким образом.
Я слышу, как закрывается дверь в нашу комнату, очень нежно, тихо. Затем её руки поднимаются по моей спине.
— Ты предложила игру?
Я киваю, как идиотка.
— Хм, держу пари, — снова начинает она, ведя меня дальше в комнату, — что я могу найти много забавных вещей, связанных с тобой.
Ну, перестань говорить об этом, Крошка Ру, и продолжай. Разговор, как говорится, дешёвый.
Я прислонилась к кровати, мои ноги коснулись края. В обычных условиях я бы боролась с чувством отступления. Однако одна лишь мысль о том, что моя дорогая супруга запланировала для меня, просто выбивает мне ноги из-под меня и я ухожу.
Я лежу здесь, пытаясь выслушать и выяснить, что она делает. Это очень странно. Вроде как с завязанными глазами я не могу снять. Даже когда мы раньше играли с завязанными глазами, я время от времени склонялась к измене и взгляду. Там нет заглядываний сейчас.
Когда я чувствую, как она движется, стоя между моих ног, я очень рада, что не могу. Каждый нерв в моём теле пытается убежать, посылая небольшие толчки через меня. Я даже ещё не голая. Чёрт, она хороша.
Она убьёт меня сегодня вечером. Хотя каким путём пойти! Она никогда не будут улыбаться с моего лица. У неё должна быть закрытая шкатулка, чтобы избежать смущающих вопросов.
Вскоре я слышу стук моих ботинок, падающих на пол после того, как их сняли с ног. Её пальцы двигаются к кнопкам на моих джинсах, медленно освобождая их, тыльная сторона её руки скользит по коже моего живота, когда она расстёгивает каждую из них. Она пытается убить меня. Несмотря на всё это, она не говорит ни слова. Я цепляюсь за одеяло на кровати. Я чувствую, как мои соски становятся твёрдыми, и я рычу.
— Характер, нрав, — дразнит она.
— Укуси меня, — поддразниваю я.
— Я буду, не волнуйся.
О Боже.
Она дёргает меня за талию за джинсы.
— Мышцы подними.
Я могу это сделать. Когда я это делаю, всё, что у меня было, внезапно срывается. Они ударяются по полу мягким стуком. Хм, голая по пояс, слепая и запертая в маленькой комнате с возбуждённой женщиной. Я думаю, что однажды у меня была эта фантазия.
Её руки легко двигаются от моих колен туда, где мои ноги встречаются с моим торсом. Господи, я никогда не осознавала, сколько нервных окончаний у меня было в теле. Они все кричат имя Келси. У неё там чёртова команда поддержки. Внезапно моя рубашка прошла мимо моего пупка, и её рот приземлился там, предлагая влажные, тёплые поцелуи.
— Келс… — стону я.
Моя хорошая рука находит свой путь к ней. Провожу пальцами по её волосам, это всё, что я могу сделать, чтобы не стать требовательной. Одна вещь, которую я узнала о занятии любовью с моей женой, это то, что никто не требует. Она, кто требует, страдает.
Я постараюсь попрошайничать. В подобных ситуациях это единственный разумный ответ.
— Пожалуйста?
Я чувствую, как она кивает и опускается. Она должна быть на коленях на полу. Я начинаю задумываться, удобно ли ей, но тогда все рациональные мысли вырваны из моего разума.
— Святая мать!
*
Лёжа на её руках, я очень рада, что её рука снова и снова проходит по моему телу. Она ещё раз учится, где всё есть. Мальчик, она учится? Я определённо даю ей плюс.