Он по-доброму засмеялся, как делал это до развода.
— Ничего особенного. Я ночной портье в жилом доме, но это лучше, чем ничего.
— Это здорово, папа.
Так и было.
Я задалась вопросом, что заставило его подняться со своего кресла и выйти из дома, перестав смотреть повторы «Я люблю Люси». Вернуться в реальный мир.
Может быть, Кейт, наконец, дала ему пинок под зад?
Нужно будет обязательно спросить ее позже.
Мы поговорили немного о том, что происходит в нашей жизни. Я рассказала ему о новой работе и Райане, на которого он тут же начал бурчать.
На миг я снова почувствовала себя в старшей школе. Когда он защищал меня. Был моим отцом.
И сейчас он так сильно отличался от того мужчины, который провел на диване последние пару лет, медленно трансформируясь в предмет интерьера.
Это оказалось на самом деле приятно — поговорить со своим отцом.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз мы говорили по-настоящему, когда я не возмущалась, а он не вел себя, как осел.
Это было действительно хорошо. И когда я закончила разговор и вернулась к работе, я сидела с улыбкой на лице и, напевая, разбирала бумаги.
Увы, к концу дня от моего хорошего настроения ничего не осталось.
Все началось с пронзительного смеха, похожего на кудахтанье, что начал терзать мои уши и заставил стиснуть зубы в раздражении.
Это был истинный смех жителя Нью-Йорка.
Он напомнил мне смех персонажа из телешоу, на которое меня пыталась подсадить Джилл.
Я возненавидела это шоу из-за смеха главной героини. Этот смех ничем от него не отличался, и я вздрогнула.
— Что там происходит? — пробормотала я, вставая с кресла и подходя к двери.
Я вспомнила, что закрыла ее, когда сделала перерыв, чтобы поговорить с Кейт, а потом позвонила отцу.
Пока мы выполняем свою работу, Митча не особо волнует, если мы болтаем по телефону. Я это ценила, но не хотела, чтобы кто-нибудь знал, о чем я говорю со своей семьей.
Открыв дверь, я выглянула наружу.
Деррик стоял спиной ко мне в своей обычной позе — ноги на ширине плеч, и я знала, что руки он скрестил на груди.
Он смотрел в направлении Райана, который стоял перед ним с…
Мое сердце ухнуло вниз.
Кто эта модель, которая обнимается с моим мужчиной?
Глава 9
Кем бы она ни была, она стала причиной моей внутренней боли.
Высокая, длинноногая, с чрезмерно большой грудью, которой не существует в природе.
Я бы обозвала лжецом любого, кто посмел бы утверждать обратное.
Ее кожа темная от загара, почти оранжевого цвета.
На это страшно смотреть.
Она напомнила мне некоторых женщин из Лос-Анжелеса, которые практически живут в солярии, распыляя искусственный загар на свое тело, по меньшей мере, раз в неделю, или еще чаще.
Она снова засмеялась, как бы между прочим откинув назад свои длинные, тонкие, словно солома, светлые волосы.
Длинная челка практически скрывает пару ярко-голубых глаз, смотрящих сейчас на Деррика.
Полные темно-вишневые губы растянуты в улыбке, открывая безупречные белые зубы. Она выглядит так, будто ее выдернули с фотосессии и забросили к нам.
По сравнению с ней, мы с Джилл выглядим, как слонихи. У меня нет ни единого шанса влезть в обтягивающие джинсы, которые она носит.
Обувь делает ее выше сантиметров на восемь, и ее грудь угрожающе выглядывает из V-образного выреза блузки.
Не то чтобы это имело значение.
Если бы кто-нибудь вылил на нее ведро воды, ее соски стали бы видны через тонкую белую ткань.
Я обижено нахмурилась, когда женщина обняла одной рукой Райана, а вторую положила на его твердую, как скала, грудь.
Он стоял в расслабленной позе, сжатые в кулаки ладони висели вдоль его тела.
Райан даже не пытался оттолкнуть от себя нахалку.
Он также не возражал против того факта, что девица фактически висела на нем. Я сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле.
Меня охватило чувство предательства, я не знала, на кого больше злилась: на Райана за то, что на него повесилась эта тупая блондинка, или на себя, потому что оказалась достаточно глупа и позволила себе почувствовать что-то к человеку, прекрасно зная, что он бабник.
Прирожденный бабник.
Я знала это.
Знала.
Тем не мене, я оказалась достаточно глупой, чтобы влюбиться в него.
В течение нескольких недель мы работали вместе, а потом были вместе как пара — или, по крайней мере, я так думала — и мои чувства к нему окрепли.
Я не назвала бы их любовью, но это было близко, и боль, разрывающая меня сейчас на части, была этому лучшим доказательством.