Какъ тамъ мои названные братцы? Какъ горы? Какъ ты?
Съ любовью,
Твоя названная племянница»
Глава 11
Санкт-Петербург
Поместье Вавиловых
Перед самым пробуждением мне привиделся образ князя: одетый в простой сюртук, штаны заправлены в пыльные сапоги. Он внимательно на меня смотрел, улыбался, а я без стеснения смотрела в ответ. Во сне мне не было неловко, я могла позволить себе рассмотреть и цвет его глаз, и как блестят его светлые, едва волнистые волосы, как сильно уже отросла щетина, показывая лёгкую, едва видную, седину под самыми кубами — князь продолжал хранить траур по отцу, не бреясь.
Весь этот образ сохранился в моей памяти и после пробуждения, смущая. Очевидно, я провела с князем слишком много времени, раз он изволил являться ко мне во снах. Холодное умывание взбодрило, но я продолжала чувствовать себя не на своём месте, как-то встревоженно, пока, наконец, не отвлеклась на ежедневные дела — сегодня должны были прибыть Безруков с Подземельным, и я в очередной раз проверяла план обмена их имущества на некоторые привилегии для моих крестьян.
— Вам записка, ваше сиятельство, — подбежал ко мне мальчик, пока я прогуливалась по прилегающему к усадьбе саду.
— От Безрукова?.. Надеюсь, они не решили отменить встречу?
Ребёнок не мог знать, от кого послание — читать не умел.
Записка — не письмо, написанное на скорую руку и лишь с именем на конце:
— Демид, — прочитала, и стало как-то неловко, словно я так фривольно назвала князя в его присутствии. Огляделась — слышать меня никто не мог, разве что мальчишка, что ожидал обратного письма.
Князь приглашал на прогулку по Летнему саду и, конечно, согласиться на неё я никак не могла. К счастью, на сегодня у меня имелась хорошая отговорка:
— Передай тому, кто принёс записку, отказ. Сегодня у меня назначена встреча… Хотя, нет, — остановила уже убегающего мальчика. — Подожди.
Олег приучил всегда носить с собой бумагу и карандаш, он сказал, так легче передавать поручения и всегда можно сделать нужные записи. Оказался прав!
Споро написала ответ: «В.с., вынуждена отк-ся, сегодня назначена встрѣча съ г-нами Б. и П. Благодарю за приглашенiе. ВЕВ»
Кажется, достаточно вежливо?
Мальчик стрелой умчался передавать записку: детям по нраву были подобные поручения — чувствовали себя причастными к большому делу.
Мимо, поклонившись, прошёлся мужчина. По отчётливому запаху конского пота я поняла — один из конюхов, и это напомнило мне о незаконченных делах.
— Ты Витя? — остановила его.
— Я, барыня.
— А ну-ка, подойди.
— Чего изволите, вашество?
— Ты мне вот скажи, как в поместье попал?
— Да как и все — взял да попал, — он пожал плечами.
— А поточнее? — спрашивать прямо не хотелось — а вдруг я ошиблась, и вовсе не конюха подослал Мирюхин?
— Подарили меня.
— Кто подарил?
— Да кто его знает?..
— Ты что, барина своего прошлого не помнишь?
— Прошлого — нет, вашество.
— Ага. Хитрый ты какой, а!
— Стараюсь, барыня.
— Вижу-вижу. Значит, ты всё-таки.
— Может я, смотря что изволите иметь в виду.
Цыкнула восхищённо — вот же редкостная зараза! Так и тянутся руки приложить чем посильнее. Точно он — мирюхинский засланец!
— Ты мне вот что скажи — ты крепостной?
— А кто ж ещё-с? — он даже удивился.
— И всегда им был?
— Как родился — так и стал, барыня.
— А к Мирюхиным когда попал?
— Узнали-таки! Ну, ваше сиятельство, не велите казнить — я, вона, отцом скоро стану.
— А с чего бы мне? Человек Мирюхина — мой человек. И как тебе тут?
— Да как везде, барыня. Не хуже — не лучше.
— Не хуже — уже радует.
— Благодарствую, к слову, за комнату — мы с Людкой душа в душу, только рад с ней рядом быть.
— Обращайтесь, — кивнула.
— Да что вы, барыня, куда ж там обращаться!
— Я не шучу. Ты чего это конюхом? Может, тебе другое какое дело по нраву?
— Нет, барыня, конюхом — самое то. Лошади, они поприятнее людей будут. Уж простите.
— Прощаю. Мирюхину так и отчитываешься?
— Отчитываюсь, вашество, — голос его прозвучал виновато. Притворно, к слову.
— Ну, отчитывайся, отчитывайся, только и мне докладывай, если что особое здесь заприметишь. Не заприметил ещё?
— Нет, барыня. Токмо вон, со дворца крепостные тут-там, но оно и не странно, барин дела вообще не вёл, крепостных не учил, быт не проверял, вот и пришлось величествам озаботиться — именье ж в столице, как-никак.