Катерина чувствовала себя хозяйкой вечера. Они пригласили в основном друзей — её и его, потому не было смысла скрывать отношения. Будущая Толстая — она, в отличие от Льва, в это верила — не стеснялась показывать привязанность. Лев же стоял в сторонке вместе с Демидом, изредка награждая тех или иных гостей вниманием.
Лизавета, как и обещала, прибыла с братом. Лев тут же поспешил навстречу, поймав смурый — наигранно смурый, как понял опытный писатель — тёмный взгляд. Илья Мирюхин, очевидно, нацепил роль цербера. А ведь последний раз Лев видел его ещё безбородым юнцом! Эк возмужал! Восточный красавец!
Демид сразу заметил Лизу, словно у него имелось какое-то связанное с ней чутьё. Она выглядела совершенно чудесно в бардовом расшитом русском платье. Платок её и вуаль — сегодня светлые — удерживал венец. В нём блестели чёрные ониксы и французский гагат — искусно гранённый, отчего, казалось, он скрадывал весь свет. При взгляде на Лизу сердце наполнялось неописуемой гордостью за русскую культуру, одевшую женщин так величественно и так чарующе сдержанно.
Как прекрасно она была, степенная; не идущая — плывущая по паркетному полу.
Демид засмотрелся, но не он один — отчего такое зло взяло, что в глазах потемнело.
Спокойно!
Не твоя она. Сам решил.
Спокойно!
Высокие столики — чтобы дамам в неудобных платьях не приходилось садиться или вставать каждый раз, как понадобиться отойти на разговор, прогулку или потанцевать — играли Демиду на руку. Он всем весом опёрся на стол и смуро следил за тем, как к графине подходит то один, то второй, то третий жаждущий с ней разговора. Покуда с Лизой был Мирюхин, Демид чувствовал себя почти спокойно, но тот вдруг совершенно безответственно оставил её — ушёл на разговор с незнакомым тюрком, товарищем Льва.
— Поди к Лизе, — буркнул Демид Льву, когда очередной кавалер излишне задержался у стола графини. Лев даже и не поверил услышанному поначалу. Ладно, слуг посылал, но чтобы хозяина вечера?
— Шутишь? Сам поди!
— Не могу, — процедил князь.
— Чего это?
— Нога болит.
— Ты кому брешешь?
— Иди давай!
— И что мне ей сказать? Извольте не злиться, тут один хрыч недоволен вашему общению с другими хрычами и меня подсылает их от вас, аки мух назойливых, отгонять?
— Не ёрничай. Справься о вечере — всё. Иди!
Лев закатил глаза, но просьбу выполнил — ему вовсе было нетрудно, даже весело — пошёл к Лизе. Демид со стороны понаблюдал за их коротким разговором. Вскоре Лев вернулся, довольный, снова встал рядом с князем.
— Мог и подольше, — отметил Демид.
— Она не в духе.
— Что-то случилось?
— Потише, потише, беспокойный отец. Не знаю. Со стороны всё с твоим цветочком ладно.
— И как понял тогда, что не в духе?
— Наитие, — не выдержав столь дотошного собеседника, Лев поспешил к Мирюхину и турку — там и остался.
А Лиза снова была не одна. Демид оглянулся, размышляя, кого бы подослать к ней в этот раз. Мимо пробежала Катя, но он не успел её поймать, потому оставалось лишь молча следить со стороны.
Может, он накручивал себя, но собеседник Лизе не нравился — как-то нервно она сжимала сложенные на столе кулачки. Изредка она опускала плечи — устала. Озиралась. Кажется, разговоры её утомили. Наверняка хочет домой.
А собеседник всё не уходил. Очередной жених. Демид вспомнил, как удивился, узнав о смерти Фёдора. Раньше бы эта новость не прошла мимо него, но пообещал себе не узнавать о графине — и не узнавал. Может, зря? Овдовев, Лиза стала мишенью, и Демиду вовсе не хотелось, чтобы вокруг неё ошивались голодные до её состояния стервятники. Кто знает, может, кто и сможет окрутить девицу, а может — подлостью заставит выйти замуж. Лизавета — обеспокоенная вопросами чести — наверняка бы могла стать жертвой шантажа, а подставить её, скомпрометировать… Это всё совсем несложно, было бы желание.
Достаточно ли о ней заботятся? Вон, тот же Мирюхин, казалось бы — он здесь, чтобы присматривать за Лизой, но едва ли он хоть раз глянул в её сторону! В состоянии ли он уберечь её от опасностей придворного мира? Демид сомневался.
В этих мыслях он и не заметил, как ноги — отчего-то сейчас обе совершенно здоровые — понесли его к графине. Он осознал происходящее, только когда удивлённый голос Лизы ворвался в его сознание:
— Ваша светлость?
Откашлялся. Кивнул почтительно.
Собеседник Лизы обернулся и, наткнувшись на тяжёлый взгляд оловянного солдатика — поспешил распрощаться.