Во всём благо. Не это ли чудо?
— Вашество, там к вам гости-с, — я посмотрела на Дусю. Она была необычайно бодра в последние дни, но вела себя странно. И ей, и Тихону я уже сообщила — отправлюсь без них, и, если Тихон принял это стойко, Дуся словно бы вовсе меня не услышала — продолжала собирать вещи, иногда спрашивала меня о том, чем мы вместе займёмся в пути, или, как сейчас — крутилась рядом, словно забыла — я уже давно освободила её от всяких работ. А может и правда забыла — со стариками такое бывает, но отчего-то сердце совсем не на месте — словно я её обманываю. Тяжко нам будет расставаться, и мне стыдно от того, что вся тяжесть падёт на мою старушку.
Гостей я ждала — Безурков, бывший у нас часто, и Подземельный — гость куда более редкий, — прямо как тогда, в нашу первую деловую встречу, пришли ко мне вместе с поверенными. Я попросила их об этом — дела не ждали. Конечно, Синицыны справились бы со всем, что бы я им ни поручила, но зачем нагружать их лишними заботами, когда есть лица куда более для этих дел свободные.
— Добрый день, господа. Чудесная погода, не находите?
— Ночью подморозило, — Степан Андреич передал пальто подоспевшему лакею.
— Дело к зиме, — улыбнулась, хотя, конечно, моей улыбки они не видели. — пройдёмте. Рада вас видеть.
— Как вы, Лизавета Владимировна? — проявил участие Подземельный. — Виктор рассказывал, что вас забрали с рассветом.
— А откуда же это известно Виктору Викторовичу? — посмотрела на Безрукова с подозрением. Тот замешкал, в итоге решил вовсе не отвечать — пожал плечами.
— Благодарю, что выплатили штраф и за наших людей, хотя, право, не стоило — нам бы то было по силам.
— С моей стороны было бы дурным тоном, Степан Андреич, оставить это на вас — люди вышли поддержать меня, с вашего, я полагаю, дозволения. К сожалению, единственное, что мне по силам — хотя бы не дать вам расходовать на это дело из собственного кармана.
— По правде, когда Виктор примчался ко мне с новостями — я идеей загорелся. Сам, конечно, не отправился за вас горланить, сами понимаете — я и так недавно провинился, папенька бы…
— Понимаю, — не позволила ему оправдываться — он в целом часто был в состоянии «провинился», любовь к кутежам дорогого стоит. — Я удивилась, увидев на площади столько народу.
— Все прямо-таки жаждали вас поддержать. Знали бы вы — сенные до сих пор переговариваются о том дне. Тимашева желают линчевать.
— Действительно? Мне его даже жаль — сколько проклятий свалилось на его голову за всё время службы?
— Уверен, заслужено, — Виктор привычно бухнулся в кресло. Я принимала их в той же гостиной, что и всех гостей — она нам полюбилась. Виктор с Ильёй вечерами играли здесь в шахматы и пили чай — алкоголь Илья не привечал ни в каком виде. — Я бы и сам его!.. Катерина рассказала, что он на вас — как свинья на трюфель. Всё изрыл, лишь бы к чему прицепиться. Даже абсурдно!
— Я узнала, откуда эта особая нелюбовь к Вавиловым.
— Расскажете?
— Когда отца арестовали среди прочих декабристов, на нём было немало обвинений. Тогда Тимашев — отец нынешнего, собрал всё необходимое, там хватило на Сибирь, но отец кое-где приплатил, кое-где договорился, и Тимашева старшего со всеми его кипами задвинули, а из-за излишней прыти — отстранили. Никому тогда не было выгодно срываться на Вавиловых — бывший император это понимал, а Тимашев — нет. Вот нынешний глава Канцелярии и решил отыграться на мне — за прошлые обиды.
— Видать, сильно задело.
— А я слышал эту историю, — хохотнул Степан. — Говорят, старший Тимашев спился, нынешний еле-еле на службу пробился — все дивились, как же у него это вышло, насколько надо было быть исполнительным. Вот теперь история разукрасилась — понятно, откуда ноги растут.
— Ну, — вздохнула, — сегодня не об этом. Не то чтобы вся эта история хоть как-то обеляет Тимашева в моих глазах — если на отца у них, может, и было что, про меня безбожно приврали.
— Знамо дело, оттого и при титуле остались, император не дурак, — Степан тоже сел. — А будет чаю?
— Непременно. Скоро принесут.
— О чём же вы, драгоценнейшая, хотели так срочно поговорить? Да ещё и с поверенными.
— С поверенными вы как-то собраннее, Степан Андреич, — хмыкнула. — Вот и позвала.
— Ну совсем уж вы обо мне плохо думаете, неужели я своей головой думать не могу?