Мои люди печалились, но не хотели того показывать. Кто-то украдкой выстирал слёзы, кто-то — поджимал губы, вздыхал.
— Я ухожу не одна, — проговорила тихо, но каждый услышал. — Со мной — ваша преданность и любовь, ваша вера в меня и благодарность. Нет ничего сильнее этого. Пусть Господь оберегает вас, не забывайте меня в своих молитвах.
— В добрый путь, госпожа!
— Возвращайтесь скорее!
Со слезами на глазах я подошла к Тихону и Дусе, крепко обняла.
— Вы мне — что родители. Вы равные мне, так пользуйтесь же! Прошу вас! — снова обняла.
— Идите, барыня, пора уже, — Тихон, видно, держался из последних сил — глаза его, красные, блестели.
— Девочка моя! С мужем — оно легче будет. Пусть Бог вас благословит, с чистой душой отпускаем.
— Пусть Господь хранит тебя, — я поцеловала её в обе щеки. — Всех вас. И вы, — обернулась к Синицыным, — моя верная поддержка. Как похорошели вы за последние годы!
— Вашей добротой, — поклонился Мирон Олегович. — И вашими стараниями. Вовек не отблагодарим.
— Теперь вы — мои поверенные, мои представители — здесь и при дворе. Не забывайте того, и не давайте себя в обиду.
— Будет исполнено, — поклонился уже и Олег.
— Что же… До свидания, мои милые друзья…
Трудно было поверить в действительность происходящего, может от того я ещё была в силах не плакать.
Я нашла глазами Витьку, подозвала к себе, отойдя в сторонку.
— Что прикажете, барыня?
— Пиши мне — знаю, найдёшь, где бы я ни была. Обо всём пиши — о хорошем, плохом, о незначительном. Ты — мои глаза здесь и уши.
— Всё как вы пожелаете, вашество.
— Скажи, ты ведь знаешь, что случилось между Ильёй и князем?
— То мужские вопросы.
— Разве не я твоя барыня?
— Вы.
— Так что?
— Но вопросы-то — мужские.
— Так всё-таки дуэль?
— Вашество, вы всегда знаете больше, чем вам говорят.
— Так вот куда Илья делся в то утро!.. И как им в голову пришло! — возмущённо обернулась на Илью и князя, что стояли возле экипажа, ожидая, когда я со всеми попрощаюсь.
— То уже в прошлом, вашество. Смотрите, стоят рядом, беседуют — словно старые друзья.
— Илья никогда не был злым, а тем более — злопамятным, — вздохнула. — Но вопросы чести, как и всех Мирюхиных, как и меня, волнуют его сильнее всяких… Как твой сын?
— Растёт.
— Дочка?
— Уже следит за нами внимательно, улыбается.
— Не болеете?
— Нет, слава Богу.
— Слава Богу, — кивнула. — Пиши мне, — напомнила, прежде чем попрощаться.
— В добрый путь, вашество, — донеслось мне вслед.
— Всё? — князь встретил меня улыбкой.
— Ваша светлость! — крикнул один из стражников. — Пора! Остальной эскорт будет ожидать на выезде из города, все ваши вещи туда уже доставлены.
— Благодарю, — кивнула. — Илья?
— Я поеду следом — проверю ваш эскорт.
— Его величество что-нибудь ответил? — в ответ князь только качнул головой. — Что же… в путь.
Он подал мне руку, помогая зайти в экипаж. Уже на ступеньке, обернулась — народ разулыбался, поклонился в пояс. Я тоже поклонилась — благодарно, и скрылась в салоне экипажа. Следом сел и супруг.
— Едем! — крикнул Илья. В окошко я рассмотрела, как он взбирается на коня.
Господи, убереги нас на этом пути, отведи от нас несчастия, происки бесов и людей, веди нас лёгкою дорогой и не дай заплутать.
Аминь.
— Всё будет хорошо, — князь положил свою руку поверх моей. Я только кивнула. Вуаль скрывала от него мои слёзы — так всё и должно было оставаться.
— В добрый путь, ваша светлость!
— В добрый путь! — послышались крики нам вслед.
Некоторое время мы ехали в относительно тишине — скрипели колёса, трескали камни под копытами, я смотрела в окно, а князь держал меня за руку. Я чувствовала некоторое опустошение, и от того было обидно. Радость венчания омрачилась прощанием. Или стоит смотреть иначе? Тяжесть прощания облегчилась венчанием?
Посмотрела на новоиспечённого супруга: мне всё в нём казалось красивым. Проседь в светлых волосах сейчас была заметна, но только красила его, борода по краям словно светилась из-за поступающего сквозь окна света. Шрама на щеке вдруг захотелось коснуться — так сильно, что закололо пальцы, а сердце замерло в предвкушении.
— Любуешься, сердце моё?
И как только заметил!