— Да, — не стала отрицать.
— Неужели нравится то, что видишь?
— Определённо.
— Женщины! Вы просто созданы смущать разум, — он отвернулся к окну, не желая больше обсуждать свою внешность, а я, решившись, протянула руку и кончиками пальцев коснулась выпуклой полосы шрама.
Князь тут же повернул голову и поцеловал мою ладонь — я отстранилась, спрятала руки.
— С огнём играешь, дорогая.
Ничего не ответила. Мы выехали на главную дорогу, и вдруг со всех сторон послышались крики:
— Поздравляем! Поздравляем графиню Вавилову — княгиню Воронцову!
— Лиза! Лиза!
— Поздравляем!
— Счастья молодым!
Вдоль дороги толпились люди — они заглядывали к нам в окна, улыбались, бросали зерно и лепестки.
— Откуда?.. — удивлённо посмотрела на супруга.
— Что известно во дворце — известно везде, — князь полез под сидение. — Я ожидал, — он дал мне увесистый мешочек и сам взял такой же. — Держи.
Заглянула — монетки.
— Неужели вы настолько всё продумали?..
— А как же? — он открыл сначала своё окно, затем — моё. — Бросай! — и сам зачерпнул первую жменю монет.
— Как-то это грубо…
— Не переживай, милостыню от нас тоже раздали, а это так — на потеху толпе.
— Здоровья и благополучия молодым!
Я высунула руку наружу, бросила монетки, и тут же меня кто-то схватил, поцеловал в кисть и тут же отпустил.
Отскочила от окна, прижав руку к груди.
— Не бойся, — князь улыбнулся. — Они слишком любят тебя.
— Да куда уж…
В следующий раз была осторожнее — прятала руку до того, как её успевали схватить. Так и ехали до самого выезда из города. Народ улюлюкал, благословлял, толпился, замедляя наш путь, а мне было трудно поверить в происходящее. Как же так — тайное венчание, но всём о нём известно! Пути Господни неисповедимы…
В толпе я разглядела и знакомые лица: так странно, свет российского общества пихался с простым народом, желая передать мне наилучшие пожелания. Сначала я разглядела Льва, потом, Виктора Викторовича и Степана Андреича — они были вместе. Неподалёку — Катю, Сашу Шереметеву. Проезжали мы и Михайловский дворец, с балконов которого на нас смотрели мои товарищи из Кружка, а с ними — сама княгиня Елена Павловна. Она недовольно покачала головой, словно знала — я смотрю на неё, а после — перекрестила нас и медленно кивнула, прощаясь.
Путь от дома до окраины вернул меня в мои первые дни в Петербурге: когда я была совсем юной и не готовой к новой жизни. Как изменилось всё! Сколько людей стали мне близки, сколько дел мы свершили вместе! Могла ли я поверить, что стану частью чего-то столько масштабного, что народ будет кричать моё имя так воодушевлённо, так благодарно! Могла ли я поверить, что тот несносный мундир, упёртый оловянный солдатик, станет для меня самым дорогим человеком, станет мне — мужем?
На всё воля Господа и вся хвала Ему. Он любит меня и оттого меня полюбили и люди.
На выезде из города нас ожидал остальной эскорт. Мы вышли подышать свежим воздухом и проверить, всё ли в порядке.
— Послание для его светлости, — к нам подошёл один из жандармов.
— Что там? — тихо спросила.
— От императора, полагаю, — князь принял крохотную записку, развернул, прочитал. Хмыкнул.
— Что там? — повторила уже с опаской. Мне без слов протянули клочок, где размашисто постановили: «Какъ вамъ угодно. А.»
— Значит — всё хорошо?
— Да, милая Лиза. Всё даже лучше, чем могло быть.
— Я всё проверил, — к нам подошёл Илья. — Ничего не упустили. Должны доехать в безопасности, вот, — он передал мне какой-то список. — Здесь расписаны ваши остановки и постойные пункты. Впереди всегда будет ехать посыльный, оплачивать жильё и предупреждать о вашем прибытии.
— Не ссылка, а курорт, — хохотнул князь.
— И слава Богу, — Илья улыбнулся. — Ну что, птичка? Вылетаешь из гнёздышка?
— Давно ведь уже вылетела.
— Это другое, совсем другое. Береги себя.
— И ты.
— Даст Бог — встретимся.
— Конечно, — хотелось обнять его, как в детстве — но сдержалась. Мы уже не дети, и уж точно не стоит делать подобного при муже. — Я написала графу, но и ты передавай ему мои лучшие пожелания.
— Безруков сказал, что отправил твоё послание. На ближайшем Кружке его прочтут.
— Поблагодари его от меня.
— От него тоже премного благодарностей.
— Что же… — прощания всегда отличаются неловкостью. — Пора?
— Пора. Иди. А ты, — Илья посмотрел на Демида, — береги её больше жизни.
— Непременно. Теперь я отвечаю за неё перед Богом.
— Не забывай об этом.