«Философы, объяснявшие по-своему нисхождение в потомство, считали дух вещью, совершенно отличной от души. Они допускали его присутствие в астральной оболочке лишь, если дело касалось духовных эманаций, или лучей «Лучезарного Существа». Человек и душа должны были завоевать свое бессмертие, подымаясь к Единству, и, если им это удавалось, они соединялись с ними и были, так сказать, поглощены. Индивидуализация человека после смерти зависела от духа, а не от тела или души. Слово «личность» в придаваемом ему нами смысле становится бессмыслицей при применении его буквально к нашей бессмертной сущности; однако эта последняя есть сущность, отличная, бессмертная и вечная сама по себе; и в случае закоренелых преступников, когда нить света, соединяющая со дня рождения дух с душой, жестоко обрезается, развоплощенная сущность, предоставленная судьбе низших животных, растворяется в эфире и видит свою индивидуальность уничтоженной, - даже тогда дух остается отличной сущностью». («Разоблаченная Изида», т. 1, стр. 315).
Можем ли мы читать это или что-либо подобное, не признавая, на основе данных в этой книге объяснений, что автор был близко знаком с эзотерической доктриной, сегодня в целом открытой.
Необходимо серьезное умственное усилие, чтобы понять разницу, имеющуюся между личностью и индивидуальностью. Но наша нужда увидеть увековеченным личное существование и сохранить себе воспоминание об эфемерных условиях нашей нынешней жизни, составляющих нашу личность, есть, конечно, лишь преходящая слабость нашего вещества. Многие лица найдут неразумным допущение, что живущее в наши дни существо, память которого ограничена его детством, было бы тем же индивидуумом, как тот другой, принадлежащий к иной эпохе и национальности, живший тысячи лет тому назад, или тот, который вернется после такого же отрезка времени в совершенно новых условиях. Но ощущение «Я» сохраняется на протяжении этих трех существований и на протяжении сотен существований, ибо оно более укоренилось, чем то, которое утверждает: «Я такой-то, такого-то роста, веса, обладающий таким-то имуществом, с такими-то и такими-то связями». Буддизм заявляет, что изыскал слово «душа», чтобы открыть скрываемое им значение, и не нашел никакого, если не считать одной или другой из двадцати различных иллюзий, ослепляющих человечество. Однако буддизм уверен, что если человек собирает страдания, - неудачи и муки, он, вероятно, в какой-то момент посеял порок, ошибку и грех, если не в этой жизни, так в каком-нибудь предыдущем существовании. В таком случае, где же тождество между сеятелем и жнецом?
В единственной вещи, которая остается, когда человек умирает, и составные части его сознательного существа рассеяны и разложены, т. е. в результатах его действий, его выражений, его мыслях, в его доброй или плохой карме (буквально, его действия), которая не погибает. Пословица «что посеял, то и пожнешь» нам знакома, следовательно, мы можем понять положение буддизма, утверждающего, что то, что человек пожинает, он должен был посеять; мы также знаем учение о неразрушимости сил, что нас объединяет с буддийским догматом (каким бы возмутительным он ни мог показаться с христианской точки зрения), что никакое внешнее могущество не может уничтожить плод человеческих действий, которые полностью, до конца принесут свои последствия. Но особенность буддизма заключается в том, что результат человеческих действий не разделяется, так сказать, на отдельные потоки, он концентрируется, чтобы сформировать новое сознательное существо, новое в своих составных частях и качествах, но в итоге тождественное по существу, по духу, по действиям его кармы.
Ничто так не остроумно, как попытка объяснить «тайну» буддизма доводом, что авторы указанной тайны выдвинули ее сначала как «безнадежное проворство», чтобы прикрыть свое отступление с незащитимой позиции. Но, в действительности, доктрина кармы имеет менее сложную историю и не требует столь утонченного объяснения. Как много других явлений природы, относящихся к будущей жизни, Будда заявил, что это неизмеримая тайна, и отказался отвечать на поставленные по этому предмету вопросы; но он этим не хотел сказать, что т. к. они были бы непонятны для народа, они должны были быть такими же для посвященных эзотерической доктрины, или что он был для них тайной. Он не смог бы его объяснить без ссылки на эзотерическую доктрину; но как только схвачены общие черты этой науки, тайна кармы, как и многие другие, становится относительно простой, - тайна в смысле такого же притяжения, которое имеет серная кислота к меди и еще большее к железу. Без сомнения, эзотерическая наука имеет неизмеримые секреты, по крайней мере для своих «светских чела», как химическая наука для химиков. Автор не в состоянии определить, какими точными молекулярными переменами возвышенные притяжения, составляющие карму, складываются в постоянных элементах пятой сущности. Но новейшая наука еще менее способна объяснить, почему молекула кислорода оставляет молекулу водорода, с которой она была соединена в капле дождевой воды, чтобы соединиться с молекулой железа, на которое она упала. Результат, ржавое пятно, и его хотят объяснить научно, констатируя и привлекая стремление тел к соединению.
То же самое с кармой; пятая сущность захватывает связями добрых и плохих поступков во время жизни и переходит с ними в Девачан, где те, соответствуя данной атмосфере, процветают и приносят обильные плоды, и она возвращается в объективный мир с теми, которые еще не исчерпали своей энергии. Духовная монада, нагруженная кармой, направляется к воплощению, где ее загадочное притяжение толкает ее столь же верно, как молекула кислорода в присутствии сотни других молекул соединится именно с той, с которой она имеет наибольшее сродство. Это не значит, что этот способ создаст новое сознательное существо, за исключением тела, являющегося новым инструментом ощущений. То, что пребывает, что воспринимает радость или страдания, это прежнее Эго, для которого прошлые земные происшествия покрыты толстым покрывалом забвения, хотя они и продолжают приносить свои плоды, - это то же «Я», что и прежде.
«Не удивительно», — говорит Рис Дэвидс, — «что все это (объяснение буддийской философии, которое он выводит из экзотерических материалов) не привлекло внимания филантропов и чувствительных душ за 2300 или более лет; что они положились на видимо величественный мост, который буддизм пытался перебросить через поток человеческих тайн и страданий... Они не знают, что ключ самой арки, связь между двумя существованиями, есть лишь тщетное слово, ... эта чудесная гипотеза, это легкое дуновение, эта воображаемая причина, превосходящая разум, индивидуализированная и индивидуализирующая милость кармы».
Было бы действительно странным, чтобы буддизм был построен на столь хрупком основании; но эта видимая хрупкость следует потому, что мощное здание ее науки сохранилось спрятанным от взглядов невежд до сего дня. Теперь, когда с тайного учения снята завеса, мы устанавливаем, как мало ее вера опирается на темные метафизические тонкости. Если они сгруппировались вокруг буддизма, ошибка возникла из-за экзотерических толкований некоторых намеков на эзотерическую доктрину, которые нельзя было совершенно исключить из простого кодекса морали, предписанного народу.
Мы признаем в истинном буддизме возвышенную простоту, столь же возвышенную, как и сама природа, - единый закон, разветвляющийся до бесконечности. Без сомнения, в деталях существуют сложности, ибо сама природа бесконечно сложна в своих проявлениях, хотя ее цель неизменно одинакова; но это всегда незыблемая доктрина причин и следствий, которые сами снова претворяются в причины в бесконечной циклической прогрессии.
