Поразительно, но папу-депутата эта дефиниция нисколько не шокировала. Наоборот, он поглядел на окружающих с горделивой улыбкой — мол, видите, какой он у меня гениальный?
— Или взять вас. Вы говорите, вам сорок пять, а я вижу: предпубертат, канун полового созревания. Всё в мушкетёры тянет играть. И до самой смерти не наиграетесь. Такая уж в вас заложена программа.
А ведь маленький паршивец прав, подумалось вдруг Нике. Я в самом деле часто чувствую себя двенадцатилетним среди людей взрослых и зрелых.
— Ну, а мне сколько лет? — поинтересовался Марк Донатович.
Олег, не повернувшись, обронил:
— Семь. Вы ещё не вышли из возраста младенческой жестокости. И никогда не выйдете. Правда, любопытно смотреть, как поведёт себя стрекозка, если ей оторвать крылышки?
Доктор засмеялся.
— Олег, вы сами-то какого возраста? — спросил Ника.
— При моем диагнозе? — Паренёк делано рассмеялся. — Весьма преклонного.
Нике внезапно сделалось ужасно жалко ершистого акселерата. Что же у него за диагноз такой? От чего его здесь лечат? Не от гениальности же, в самом деле? Хотя, безусловно, мальчик очень умен, начитан и не по годам развит.
— Пойдём, папа. Я придумал одну штуку, хочу тебе показать.
Больше Олег на Фандорина не смотрел, будто уже вычислил эту неизвестную величину и утратил к ней всякий интерес.
Только, когда троица уже уходила по коридору, удивительный мальчик на секунду обернулся и посмотрел на Николаса как-то по-особенному. Будто с безмолвным предостережением.
— Он что, в самом деле гений? — спросил Фандорин, когда папа, сын и охранник скрылись за поворотом. — Господин Сивуха так сказал.
Марк Донатович покривился.
— М-да. Случай очень непростой. Больше десяти лет работаю с Олегом. Он здесь, можно сказать, пол-жизни проводит. Лечение сложное, многоэтапное… Насчёт гения Аркадий Сергеевич, как свойственно родителям, преувеличивает, но молодой человек, действительно, обладает незаурядными способностями. Мог бы стать талантливым изобретателем — если бы не тратил время на всякую ерунду. Ведь что такое талант? — оживился Зиц, очевидно, садясь на любимого конька. — Та же физиологическая дисфункция мозга, связанная опять-таки с нарушением гормонального баланса. Вот у Морозова произошла недопоставка серотонина. А у Олега — врождённая проблема со стероидами. Как бы вам проще объяснить? Недоразвитие одного участка мозга компенсируется гипертрофированным развитием другого участка. На это и нацелена стратегия моего лечения: восстановить равновесие.
— Загасить талант, что ли? — спросила Валя. — Типа: станет потупее, и гормоны устаканятся?
Зиц засмеялся.
— Не совсем так, Валечка. Если вас интересуют вопросы гормональной деятельности, я с удовольствием устрою для вас небольшой экскурс. Может быть, заглянете ко мне, чуть позже? Я покажу вам свои разработки. Это очень интересно, поверьте.
— Могу себе представить, — до предела распахнула ресницы Валя.
Эскалации флирта помешала Саша Морозова.
— Марк Донатович, пойдёмте уже к папе, а? — напряжённым голосом произнесла она.
Во взгляде девушки, устремлённом на дверь палаты, читались тоска и ужас.
Такое Фандорин прежде видел только в кино.
Посередине большой белой комнаты стояла белая кровать. На ней, пристёгнутый белыми ремнями, в белом кожаном наморднике лежал доктор филологических наук Морозов. Даже его перебинтованная голова была прикреплена к изголовью особым ремнём. Мужчина скосил на вошедших глаза — их белки сверкнули диким, синеватым блеском.
Рядом на стуле сидел здоровенный детина в халате. На поясе у него висела не то резиновая дубинка, не то электрошокер — потрясённый зрелищем, Николас толком не разглядел.
Ступив через порог, Саша немедленно, в ту же секунду, начала всхлипывать. И её можно было понять…
— Здравствуйте, Филипп Борисович! — с фальшивой жизнерадостностью провозгласил Зиц и тихо добавил. — Иначе было нельзя. Вчера, выйдя из комы, он набросился на медсестру Изабеллу Анатольевну. С целью изнасилования.
Валя хихикнула:
— Ну и как, успешно?
— Ничего смешного. — Марк Донатович посуровел. — Он держал Изабеллу Анатольевну зубами за горло, она даже позвать на помощь не могла. Хорошо, вошёл медбрат, Коля Степаненко. То есть чего хорошего… Когда Коля попытался оторвать больного от медсёстры, Морозов сломал ему обе руки и откусил пол-носа. Понадобилось двое врачей-мужчин и четверо охранников, чтобы совладать с пациентом. Сила чудовищная… А результат такой. У рентгенолога сломана челюсть, у двоих охранников серьёзные укусы. Изабелла Анатольевна в шоковом состоянии, она ведь даже замужем никогда не была. Плюс на горле ссадины от зубов. С Колей Степаненко вообще беда. Морозов ведь нос не просто откусил, но ещё и проглотил. Так что обратно не пришьёшь…
Присвистнув, Валя поглядела на скованного филолога с уважением.
— Вот это да! Прямо Тарзан, Шварценеггер какой-то. А по виду — сморчок сморчком.
— Синдром Кусоямы, чего вы хотите, — пожал плечами Марк Донатович. — Всё шиворот-навыворот. Я вчера говорил по телефону с супругой пациента, она сейчас в Базеле. Говорит, тишайший человек. Последние шесть лет не проявлял никакого интереса к половой жизни. И вот что мы имеем: гиперагрессивность плюс гиперсексуальность. Виноват тестостероновый взрыв. Гипофиз просто захлёбывается от перепоставки гормонов. Мозговой центр агрессивности возбуждён до предела…