…Ай да Стас, проходимец, пройдоха чертов, ай да сукин сын! Вот же ж инвестиция какая оказалась у него! Повезло или знал он тогда какой она станет?! Технарь блин недотраханный, зараза!...
Короче Галька и ее внешность явились неожиданностью. Да. А вот выражение лица ее неожиданностью не явилось: презрительное, недовольное, хлестко-пронизывающее. Нижнее веко ее правого глаза при виде меня вовсе дернулось.
— Привет, начальник. Давно не виделись. Как жизнь? — сказал я. И то ли от удивления, то ли от не пойми чего, голос мой прозвучал без страха, пиетета, а с насмешкой и высокомерием. Как так вышло?!
Она осмотрела меня с ног до головы. Ее бровь скептически поднялась, губы сморщились. Она дернула носом, провела рукой по волосам.
— Давно не виделись, да, — произнесла Эльза грудным, глубоким голосом после долгой паузы. Она облизнула губы, продемонстрировала отстамотологизированные белейшие зубы, — Давай сразу акценты расставим: я была и остаюсь против твоей кандидатуры на работу в моем салоне.
Ожидаемая реакция. Опять. А чего вы хотели? Где-то слышал, что в природе есть два существа, которые никогда и ни за что не забывают обиду: слоны и женщины. И неважно, что я не при делах, если подумать! Это Стас ее в попец пердолил, а не я! Сестру Ницше никто не помнит, хотя она оказала огромное, если не определяющее, влияние на австрийца-живописца одного, неправильно пересказав идеи братца. Все ненавидят фюрера, а не ее. Да, я подсказал когда-то Стасу предполагаемый вариант. Желал-то я добра, искренне хотел, чтобы у них там все наладилось. Хотел блага, совершил зло. Ирония. Но не заставлял же я его. И, возможно, он слишком был напорист или груб. Или…Да кто его знает, но почему на меня-то злится?!
Обидно.
— Галь, не переживай, как Стас вернется — меня и след простынет, — произношу. И удивляюсь, искренне удивляюсь — откуда во мне берется презрение и твердость, произношу слова, и в каждом слове насмешка. Тогда как на самом деле, внутри я совершенно повержен, — Искать кандидатуру в столь сжатые сроки — дело не самое легкое.
— Я пальцами щелкну, — она звонко щелкнула, — И завтра же появится продавец.
— Ну щелкни. Посмотрю как ты за полдня найдешь нормального продавца. В секс-шоп. Который начнет трудиться. Неделю.
И я издал пару смешков. Желваки у моего начальника заходили ходуном, глаза сузились, сомкнула губы и с шипением выпустила воздух из ноздрей.
— Ой, не злись, ладно тебе. Сто лет не виделись. Как поживаешь? — спрашиваю я, причем искренне и по-доброму. А чего мне-то злиться на нее? Да и как? На такую красотищу.
Она цокнула языком. Продолжала испепелять меня полным презрения взором. Но нет, друзья, я под таким взором десятилетиями рос. Иммунитет к таким «лукам» выработался, знаете ли.
— Продал хоть что-нибудь? — интересуется Галька. Похоже, предприниматель в ней пересилил обиженную школьницу. Файнали.
Я продемонстрировал отчетность. Она не выдала никаких эмоций. Но и не смогла изобразить недовольства.
— Очень средне. Завтра чтобы усилил темпы продаж, понял? — сухо спросила она.
— Э, не, милая. Даже не пытайся. Ля сюда, — протягиваю ей телефон свой и смс от Стаса, где он лаконично сообщил «Продал збс. У меня самого такое редко».
Недовольство у моего начальства потихоньку переходило в раздражение. Пора валить.
— Ладно. Если нарекания ко мне отсутствуют, вопросов и предложений нет, то я, с вашего позволения, начальник, ухожу, — говорю весело, — Саша пришла, сидит в каморке. Не знаю, не издает ни звука, вероятно, повесилась, проверь, — говорю, выбираюсь из-за стойки. Туфли. Черные на высоком каблуке. В такую жарень ой какой там внутри аромат, бу-э-э.
— Завтра к семи, как штык. Опоздаешь на минуту — пеняй на себя, — отчеканила Галя. Она не обернулась на меня, стояла и смотрела куда-то в стену. Ох, ну и фигура у нее, дюймовочкой не назовешь, но ой сочная фигура. Спинка ровная…
…Будто молния во мне пробивает и я вспоминаю: в десятом классе поспорили с пацанами, что я плюну в нее. Поспорили. Плюнул. В спину. Смачно и с соплями, громко и под смех «товарищей». Зачем поспорили? А низачем. Веселья ради. Ее в классе не любили. Умничает, постоянно все исполняет из домашней работы, да и дочь не авторитетов криминала, не чиновников или бизнесменов, а ученых каких-то. Челядь, холопы. Так вот размышляли в классе. Причем, как сообщал выше, мнение товарищей этих мне было по барабану, с ними не общался толком, но почему-то вышло так. Харкота моя медленно свисала с ее тогда еще хрупкой и одинокой спинки, с ее темно-синей кофточки, в которой она в тот день впервые пришла…Галя не оборачивается, тихонько встает из-за парты, молча с дрожащими плечами и шмыгающим носом выходит из класса…